Аарх Андрей - Аида
Андрей Аарх
Аида
Аида. Акт 3, лаконично возвестил маленький экран. Плавно погасли огни
рампы и в огромном зале воцарилась тишина, изредка нарушаемая сдержанным
покашливанием. Асенька сложила руки, прижав друг к другу ладошки, и сама
того не заметив крепко сцепила пальцы. Тяжелый золотой занавес раздвинулся
изящными складками, и прекрасный Рамазес скорбно запел по-итальянски.
Экранчик услужливо переводил страдания на доступный англииский.
- Дай бог, моей возлюбленной Аиде не ведать моей смерти описанья, чтоб
мысль тяжелая и тень страданья не омрачила ясное чело.
Асенька порывисто вздохнула. Рамазес пел, и слезы катились из его глаз и
падали на крепкие загорелые руки, на небольшой шрам на левом запястье,
который так любила целовать его прекрасная возлюбленная. Он пел и
чувствовал как холодные цепкие лапы темноты проникают под одежду и
влажными щупальцами обнимают его горячее тело. Его начало знобить, он
прижался к стене горящим лбом и его плечи затряслись в безмолвном рыдании.
- О боже мой, великий Ра, прости минутный страх и слезы, мои волнения и
грезы со мной погибнут в смертных снах, - горячо шептал он. Со стены
сыпались мелкая каменная крошка - его так торопились похоронить в этом
склепе что не удосужились обработать камень.
- В долинах полных света звуков, забудь о скорбном склепа мраке, живи не
помня о разлуке, детей расти в счастливом браке.
Вокруг было так тихо что он слышал как слезы капали на пол, и радовался
что никто не может видеть его, доблестного воина и великого полководца,
плачущим.
Асенька вытерла слезинку и опять крепко сжала руки. Она сидела на самом
краю пухлого бархатного кресла и не отрываясь смотрела на сцену. Что-то
зашевелилось в темноте склепа, она вздрогнула от неожиданности и широко
распахнутыми глазами стала следить за тенью, крадущейся к Рамазесу.
- Кто здес, уж вы ли, злые духи, в обитель скорби ворвались чтоб душу
бедную похитить, чтож смерти вы не дождались...
Он прижался к стене. Ничего не было видно, его окружала кромешная тьма. Не
было даже слабого луча света, который бы осветил его тесное погребение. Он
протянул руку, и почувствовал легкое прикосновенье, и запах, который до
сих пор казался ему наваждением, мелкой шалостью подсознания окружил его,
накрыл как тонкий балдахин широкой кровати, где он проводил часы в
нежностях и разговорах с дочкой эфиопского царя.
- Любовь моя, мой Рамазес, любовник страстный, робкии мальчик,- прошептал
до боли знакомый голос.
Один за другим волшебные звуки заполняли темноту зала, они повисали в
воздухе и медленно остывали, как горячее стекло повинуясь уиению
итальянского мастера, твердые кристаллы с темным струящимся мерцанием
внутри.
Ее тело приникло к нему. Его коснулось ее нежное дыхание и сладкая кожа,
он почувствовал как она слаба, ее легкие руки обвились вокруг него и тьма
отступила, ему стало хорошо и уютно, и он обнял ее в ответ, прижал к себе
ее гибкое тело, ощутил его тепло и знакомый душистый запах, зарылся носом
в ее волосы - как все-таки хорошо, когда у женщины есть волосы, скользнул
руками по ее талии, почувствовал под руками плавные изгибы, нежные ямочки
на бедрах, округлые полушария под тонкой тканью одежды, она пригалась
своими губами к его шее и прошептала.
- Я слышу ангельское пенье, мне кажется я вижу свет, и неземной, небесный
образ, как радужный источник счастья.
Он прижал ее еще крепче к себе, так что их дыхания слились в одно и сердца
стучали в унисон, как маленкий оркестр, повинуясь палочке не
