Аббасзаде Гусейн - Белка
Гусейн Аббасзаде
БЕЛКА
Было раннее утро, когда Бахыш-киши, опираясь на палку, похожую на
пастушеский посох, неторопливо шагал по тропинке между зелеными эльдарскими
соснами. Веял легкий рассветный ветер, но гудение стрекоз предвещало, что
скоро он стихнет и день будет знойный.
Статный, кряжистый, с густой шапкой седых волос, Бахыш-киши чем-то
напоминал могучий дуб, поднявшийся среди молодых сосенок. И то сказать - по
всему было заметно, что он этой молодой роще сродни. Не он ли вот уже который
год ухаживал за деревьями, щедро поил их водой, окапывал... Он чувствовал себя
не хозяином, а скорее частью этой рощи. Он заботился о ней, как в семье
заботятся о ребенке. И вот он шел, отбрасывая посохом с тропинки сухие ветки,
внимательно оглядывая деревья - все ли в порядке, не произошло ли чего за
время его отсутствия.
Собственно, отлучка-то была недолгой - всего недели две, но Бахыш-киши был
домоседом, никуда из родных мест выезжать не любил, даже отпуска свои вот уже
который год подряд проводил здесь, в зеленой сосновой роще. А когда кто-нибудь
из родных принимался укорять его: "Давно тебе, Бахыш, пора уехать отсюда и
отдохнуть хорошенько!"-старый садовник не на шутку сердился: "Ты понимаешь или
нет, что для меня здесь - лучший отдых!"
И это была сущая правда. Цель в жизни, смысл ее, призвание Бахыш-киши
обрел по-настоящему здесь, в этом знойном уголке Апшерона, в сосновой роще,
которую своими руками сажал, холил, пестовал. Без этих сосенок он, кажется, не
мог и не хотел дня прожить. Наверняка оп сейчас бы отказался от поездки, но
письмо, позвавшее в дорогу, растревожило душу. Писали его боевые друзья из
Белоруссии, те, с кем он делился в годы войны хлебом, те, с кем вместе он
воевал в болотистых чащобах Полесья. Сейчас они звали его на встречу ветеранов
- мог ли он не откликнуться? В тот же день Бахыш-киши отбил в почтовом
отделении телеграмму: "Ждите, еду", и в назначенный срок вылетел утренним
рейсом в Минск.
И теперь, шагая по участку, где сосны уже подросли, сомкнули ветви,
/Бахыш-киши вспоминал густую тень белорусского леса, поляну, на которой зажгли
старые бойцы костер, как в те давние военные годы, как звучали фронтовые
песни... Радостной была встреча старых партизан, радостной и грустной. Большое
счастье - увидеть товарищей по оружию, с которыми судьба надолго разлучила. И
очень трудно вспоминать о тех, кого унесла война, кто на фронте погиб, кто
после - от ран. И то сказать - сорок лет прошло. Было в войну Бахышу двадцать
три года, в отряде он был одним из самых молодых. А теперь он уже дедушка
Бахыш, двое внуков, растут, не успеешь оглянуться - и правнуков дождешься...
Но это теперь время так быстро летит, а тогда, бывало, каждый день казался
годом, и не чаял Бахыш вернуться живым из этого огненного пекла.
Из кустов дикого укропа с шумом вспорхнули две горлицы, потревоженные
шумом шагов. Покружились в воздухе и сели в ветвях неподалеку. Бахыш-киши
улыбнулся: живет роща, живет своей жизнью. Он остановился, прислушался: может,
запоют горлицы? Кому как, а для Бахыша-киши не было ничего желаннее песни
горлинки. Бывало, часами слушал и наслушаться не мог. Вот и теперь он
помедлил, выждал, но тихо было вокруг, и Бахыш неохотно двинулся дальше.
День набирал силу, становилось все жарче, но Бахыш-киши продолжал свой
обход, пока не осмотрел все уголки рощи, лично не убедился, что все в порядке,
никакого урона роща за время его отлучки не понесла. Правда, улетая в
Белоруссию, он очень просил
