Аббасзаде Гусейн - Трудный Рейс Алибалы
Гусейн Аббасзаде
ТРУДНЫЙ РЕЙС АЛИБАЛЫ
I
Перебирая четки, Алибала ходил из угла в угол. Сухое пощелкивание бусин,
казалось, занимало его целиком, и он ни о чем не думал, как только о мерном,
механически расчетливом их перебирании, и прислушивался к сухим щелчкам,
которые успокаивали его.
Четки эти достались Алибале от отца. Девять пар бусинок - восемь янтарных,
одна из красного коралла. И еще один большой яркий коралл был нанизан сверху
четок на обе нитки. На нем мелким арабским шрифтом были написаны три слова,
которые при желании можно было разобрать. Сам Алибала не знал арабской азбуки
- в двадцать седьмом году, когда он пошел в первый класс, обучение началось по
новому, латинскому алфавиту, но знавшие старый алфавит уверяли, что на крупном
коралле написано: "Алиаге на память". Возможно, отцу подарил эти четки дед, а
может, кто-то другой, а после смерти отца они достались ему, Алибале.
Надо сказать, Алибала долго не брал их в руки - слишком живо напоминали
они отца, нелепо погибшего при исполнении служебных обязанностей.
Отец работал проводником товарных вагонов и как-то при сцепке оказался
между двумя вагонами...
Алибале было тогда десять лет. От отца остались лишь память да эта вещица,
хранившая тепло шершавых отцовских рук, но долго еще четки лежали в шкатулке
матери, Тукезбан-халы, а потом шкатулка перекочевала по наследству жене
Алибалы, Хырдаханум...
Шло время, повзрослел и постарел и сам Алибала, и четки теперь
успокаивающе пощелкивали в его руках.
Перебирая их, Алибала прохаживался по комнате. Ничего иного ему не
оставалось. Вот уже два дня над городом гулял дикий северный ветер хазри. Тут,
в микрорайоне, на возвышенности, ветер свирепствовал с особенной силой, гнал
тучи песка и пыли, ломал тонкие ветки деревьев... Обычно Алибала ежедневно
ездил автобусом в город, на бульвар, и несколько часов прогуливался на берегу
моря. Там было царство пенсионеров, они собирались в облюбованных тенистых
местах, играли в нарды, шашки, домино или шахматы - убивали время, которое в
городе некуда деть. Чтобы поехать туда сегодня, не могло быть и речи. И он,
как птица в клетке, сидел дома и ходил из угла в угол. А между тем врачи
говорили, что надо больше двигаться, больше бывать на воздухе, и Алибала очень
верил врачам, твердо выполнял прописанный ему режим...
Задумавшись, он не услышал первого звонка в дверь. Позвонили снова. Кто бы
это мог быть? Алибала никого не ждал. Обеспокоенный, он открыл дверь. На
площадке стоял мальчишка, сын соседа со второго этажа. Вежливо поздоровавшись
с Алибалой, он сказал:
- Завтра седьмой день после смерти моей бабушки. Отец приглашает вас в
пять часов вечера к нам.
- Уже седьмой? - потерянно сказал Алибала. Мальчик подумал, что Алибала
удивляется, что так скоро наступил седьмой день, и пояснил:
- У нас принято отмечать седьмой день со дня смерти, а не со дня похорон.
Алибала понимающе кивнул головой.
- Да упокоит ее аллах и да будет ее смерть вашим последним горем... Скажи:
я непременно приду.
Вернувшись в комнату, Алибала опустился на диван. "Нехорошо получается!
Сколько дней, как старуха умерла, а я и не знал об этом,- мысленно упрекнул он
себя.- И не сообщили бы - так и не ведал бы, что человек ушел из жизни. А
живем в одном блоке... Но эти этажи, будь они неладны, длиннее километров..."
Алибала жил на восьмом этаже девятиэтажного дома. Зивяр-хала жила на
втором. Совсем недавно Алибала видел ее на скамеечке перед подъездом блока -
часто она там сидела... Р
