Абдулаев Чингиз - Смерть На Холме Монте-Марио
det_espionage Чингиз Абдуллаев Смерть на холме Монте-Марио Специальный агент Дронго тоже имеет право на отдых! Разумеется… Только что же делать, если во время безобидного отпуска в Италии он внезапно становится главным свидетелем в деле о двойном убийстве крупного бизнесмена и его жены — на вечеринке в самом узком кругу!
Мотивы? Никаких. Или — слишком много? Подозреваемые? Никто. Или — все приглашенные? Дронго пытается найти разгадку случившегося — и постепенно начинает понимать, что подозрения его, совершенно верные, — слишком неправдоподобны для других…
ru ru Ego ego1978@mail.ru FB Tools 2006-03-08 OCR & SpellCheck: Zmiy EGO-78-FB3A7B00-1D11-4A6C-B144-CF5080FB8ACA 1.0 v1.0 — создание fb2 Ego
Смерть на холме Монте-Марио АСТ 2002 5-17-005764-4 Чингиз Абдуллаев
Смерть на холме Монте-Марио
"С каждым месяцем вокруг все
меньше оставалось такого, что могло
его удивить".
Торнтон Уайлдер «День восьмой»Глава первая
Когда человек начинает опасаться каких бы то ни было изменений в своей жизни, значит он стареет. Дронго помнил об этом и не любил, когда Джил напоминала ему собственное изречение. Он теперь довольно часто прилетал в Рим, чтобы встретиться с Джил и мальчиком, который был так похож на него, но изменить что-либо в их отношениях уже не хотел.
В последние годы Дронго сильно изменился — похудел, стал более замкнут, молчалив, в глазах появилось выражение печальной мудрости, которая свойственна всем умным людям, с течением времени превращающимся в циников. Он стал замечать, что меньше смеется и больше усмехается. Это начинало его беспокоить.
В отношениях с Джил тоже не все было ладно. И дело даже не в том, что он постоянно находился в разъездах, зарабатывая себе на жизнь аналитическими способностями, и даже не в его нежелании менять устоявшуюся жизнь.
Некоторые привычки, приобретенные за долгие годы одиночества, уже становились частью его натуры. Несмотря на обиды Джил, он по-прежнему не мог спать в комнате, где находились посторонние. И хотя Джил трудно было назвать посторонней, он всегда уходил спать в другую комнату.
Сказывались годы одиночества, за которые он привык к ощущению вибрирующей вокруг него тишины. Джил пыталась с этим бороться, но тщетно. Он не мог заснуть рядом с ней и реагировал на каждое ее движение или вздох.
Очевидно, это была некая фобия, которую нужно и можно было преодолеть, но ни она, ни он не знали, как это сделать. И все попытки не обращать внимания на его состояние, заканчивались лишь тем, что он поднимался по утрам, так по-настоящему и не заснув.
Он по-прежнему видел цветные сны, и в своих ночных размышлениях был не так одинок. Джил ему безусловно нравилась, но в его невероятной, бурной жизни были и другие женщины. Иногда он видел Натали, чей образ навсегда остался в его сердце.
Она спасла ему жизнь, подставив себя под пули. Натали была первой и, кажется, единственной женщиной, которая могла стать его женой. Иногда он видел Марию и слышал ее голос.
Его до сих пор мучила совесть за ее самоубийство, словно он был виноват в тех обстоятельствах, которые сложились столь роковым образом. Иногда ему снилась темнокожая Лона, и он, улыбаясь, вспоминал, как им было хорошо в те осенние дни начала девяностых, когда время казалось еще не таким потерянным. Иногда он видел женщину, с которой они были знакомы только пятнадцать или двадцать минут, оказавшись случайно вместе в кинотеатре заштатного американского городка, где между ними вспыхнула страсть, которая закончилась столь же внезапно, как и началась. Иногда ему снилась
