Абрамов Александр Сергей Артём - Странники
СЕРГЕЙ АБРАМОВ
"СТРАННИКИ"
1
Приглушенные тона осени...
Да нет, вздор: как же тогда-буйст во красок, бунинское "осенний пестрый терем"? Лес - желтый, красный, оранжевый, но еще и зеленый и коричневый под ногами. И рыночные астры и желтые маковки золотых шаров.
Это - из ряда природного. А есть еще ряд урбанистический, по-простому - городской: желтые, красные, оранжевые, зеленые, коричневые "Жигули" и "Москвичи", цветные квадраты "классиков" на асфальте, черно-белые, контрастные жезлы милиционеров. Ну и одежда, конечно: одеваются нынче ярко, толпа пестрая, нарядная.
Все так. А как быть с небом?
Вспомнили Бунина - не грех вспомнить и Александра Сергеевича. "Уж небо осенью дышало... " Осеннее небо - блеклое, выцветшее под летним солнцем, выгоревшее, его уж и голубым иной раз не назовешь, а если облака набегут, затянут - серым-серо...
- Бородин, спишь?
Это ему. Как гром небесный, как возмездие за леность мысли. Последний учебный год, пережить бы, перемочь...
- Куда там, Алевтина Ивановна, разве заснешь?
Хамский ответ, конечно, но Алевтина простит.
- Дома надо спать, Бородин, а на занятиях слушать педагога.
- Я слушаю, Алевтина Ивановна, я весь - одно большое ухо.
Улыбнулась. Представила Игоря Бородина в виде уха. А однокашникам только палец покажи...
- Тихо, тихо... Прямо дети... Кончили разговоры, продолжаем урок...
Продолжаем... Итак, на чем мы остановились? Ах, да: приглушенные тона осени. Окна в классе чистые, отдраенные перед началом учебного года, за одну сентябрьскую неделю не запылились, а видно-то сквозь них лишь небо, тусклое, как стиранные-перестиранные джинсы с заплатами облаков.
Каково сказано? Сравнение в духе конца двадцатого века, броское и убедительное, а также лаконичное.
- Ну ладно, - опять Алевтина, неймется ей, - до звонка - пять минут, я вас отпускаю. Только тихо!..
Экое благородство! Хоть пять минут, да наши.
- Бородин, останься.
Не вышел номер.
- Надо ли, Алевтина Ивановна?
- Ну ты и нахал, Бородин! Если я говорю, значит, надо.
- Хозяин - барин, - это уж по привычке, чтобы его слово последним было. А так-то зря к Алевтине цеплялся, безвредная она и историю неплохо ведет, интересно...
- Что с тобой, Игорь?
- А что со мной, Алевтина Ивановна?
- Ты в последнее время стал каким-то рассеянным, остраненным.
Красивое слово - "остраненный". А ведь если вдуматься - ничего хорошего. Остраненный - со странностями, сдвинутый по фазе, псих ненормальный.
Спасибо, Алевтина Ивановна.
- Спасибо, Алевтина Ивановна.
- За что?
- Да нет, это я так.
- Что случилось, Игорь? Ты здесь - и тебя нет. На других уроках так же?
- Вам жаловались?
- Пока нет.
- Уже приятно.
- Десятый класс, Игорь, выпускной год. Ты идешь на медаль...
Иду на "вы" Кто кого: я - медаль, или она - меня?
- Не волнуйтесь, Алевтина Ивановна, я постараюсь не подвести родную школу, альма-матер, так сказать, куда мы ребятишками с пеналами и книжками...
- Ну что ты за человек, Бородин?
Что за человек? Да так себе, серединка наполовинку, ученый мальчик с пальчик ста восьмидесяти сантиметров от полу.
- Обыкновенный человек, Алевтина Ивановна. Да вы не беспокойтесь, не надо, ничего со мной не случилось, просто сообразил, для чего мне голова дана.
- А раньше не знал?
- Раньше я ею ел. А теперь еще и думать начал.
- Лучше поздно... И о чем думаешь, если не секрет?
- Обо всем, Алевтина Ивановна, мало ли о чем. Как надумаю - сообщу.
- Ну иди, Бородин, думай...
Вот и поговорили. Алевтина огорчена: не проникла в душу юноши Бородина, не нашла
