Абрамов Александр Сергей Артём - В Лесу Прифронтовом
СЕРГЕЙ АБРАМОВ
В ЛЕСУ ПРИФРОНТОВОМ
1
Олег устал. Выбрался наконец на узкую просеку, перекрытую черно-белым
шлагбаумом поваленной березы. Еще полчаса - и он дома. Остановился,
закурил, пряча в ладонях синий огонек зажигалки.
Моросящий с утра дождь вдруг кончился или, вернее, прекратился,
прервался - на час, на день?
Олег откинул промокший капюшон штормовки, сел на поваленный ствол, с
наслаждением затянулся кисловатым дымом "Памира". В радиусе ста километров
не было лучше сигарет, да и зачем лучше? А пижонская Москва с ее "кентами"
и "пэлмэлами", далекая и нереальная Москва - не более чем красивое
воспоминание о чьей-то чужой жизни. О жизни веселого парня по имени Олег,
который вот уже четвертый год учит физику в МГУ, любит бокс, и красивую
музыку, и красивые фильмы с красивыми актрисами, и не дурак выпить
чего-нибудь с красивым названием...
Ах, как красива жизнь этого парня, как заманчива, как увлекательна!
Позавидуешь просто...
Олег сидел на мокром стволе, курил "Памир", завидовал потихоньку. Дождь
опять заморосил, надолго повис в красно-желтом, обнаженном лесу: холодный
октябрьский дождь в холодном октябрьском лесу. Октябрь - четвертый месяц
практики. Еще две недели - и нереальная Москва станет родной и реальной. А
призрачным и чужим станет этот лес на Брянщине, сторожка в лесу, до
которой полчаса ходу, и старковский генератор времени, так и не сумевший
прорвать барьер между днем сегодняшним и вчерашним, непреодолимый барьер,
выросший на оси четвертого измерения.
Олег усмехнулся забавному совпадению: четвертый месяц четверо физиков
пытаются пройти назад по четвертому измерению. Если бы изменить одну из
"четверок", может быть, и удалось бы великому Старкову доказать
справедливость своей теории о функциональной обратимости временной
координаты. Но великий Старков, отягощенный неудачами и насморком, не
верил в фатальность цифры "четыре", сидел в сторожке, в который раз
проверяя расчеты. Бессмысленно, все бессмысленно: расчеты верны, теория
красива, а временное поле не появляется. Вернее, появляется - на какие-то
доли секунды! - и летят экраны-отражатели, расставленные по окружности с
радиусом в километр, а центр ее - в той самой сторожке, где сейчас сопит
злой Старков, где Димка и Раф продолжают бесконечный (почти
четырехмесячный!) шахматный матч, куда Олег доберется через полчаса, не
раздеваясь, плюхнется на раскладушку и... сон, сон до утра, тяжелый и
крепкий сон очень усталого человека.
Настройку экранов выверяли по очереди примерно два раза в неделю. Два
пи эр - длина окружности с радиусом в километр, - шесть с лишним
километров, да еще километр туда и километр обратно, и по сорок минут на
каждый экран: вот вам пять потерянных часов от обеда до ужина. И так -
четвертый месяц...
Олег выкинул окурок, надвинул капюшон, зашагал по мокрому ковру из
желтых опавших листьев, по мокрой черной земле, по лужам, не выбирая
дороги. Все равно всюду как в песне: "Вода, вода, кругом вода". И холодные
капли - по лицу, и в сапогах подозрительно хлюпает, и если у Старкова
насморк, то Олег давно уже должен схватить воспаление легких, тонзиллит,
радикулит и еще с десяток болезней, вызываемых чрезмерным количеством
падающей с неба и хлюпающей под ногами воды.
Они сами вызвались поехать со Старковым, никто их не заставлял, не
уламывал. Однажды после лекций Старков подозвал их и спросил как бы между
прочим:
- Куда на практику, ребята?
- Не знаю, - пожал плечами Олег. - Может быть, в Новосибирск, в
Инст
