Абрамов Александр & Сергей - Глаза Века
Александр Абрамов, Сергей Абрамов
Глаза века
1
Путешественники во времени словоохотливы только в литературе. В жизни
они предпочитают молчать. Кому охота попасть на учет к районному
психиатру!
Молчу и я. Собственно, я даже не знаю, как назвать происшедшее.
Путешествием в страну детства? Но случившееся не аллегория. Сказкой? Мне
бы так хотелось, но сказки придумываешь сам, а я ничего не придумывал.
Просто произошел тот редкий случай, когда воображаемое становится
реальным, после чего начинаешь говорить цитатами: "Никогда не забуду, он
был или не был, этот вечер..."
Вечер был после. Мы вышли утром в первое весеннее воскресенье, лет семь
или восемь тому назад, когда Володьке пошел только шестнадцатый год.
Точной даты не помню. Словом, когда наши школьники носили фуражки, как у
реалистов дооктябрьских времен - серо-зеленые с желтым кантом, ремни с
бляхами и суконные гимнастерки с блестящими медными пуговицами.
Все отличалось почти уэллсовской точностью в деталях и частностях. Была
даже машина времени - обыкновенный московский автобус завода имени
Лихачева, номер девяносто четыре или девяносто шесть. Впрочем, едва ли
обыкновенный - по этому маршруту он вообще не ходил. Заблудившийся
автобус. Как я вскочил на его подножку, было загадкою для меня. Но
вскочил. И даже не один, а с Володькой.
Помню, в автобусе было странно пусто - ни одного пассажира, кроме нас,
хотя шел он в воскресные часы "пик", по многолюднейшей магистрали - по
проспекту Маркса от "Детского мира" к Дому союзов.
Там мы и вышли, хотя указателя остановки не было и другие автобусы
здесь обычно не останавливались.
Но вышли уже в другом времени. Со странной, тревожной я не очень ясной
для меня целью - проверить притчу о "глазах века".
Все началось с неудачи. Статья о средней школе, заказанная мне
редакцией комсомольской газеты, не получалась. Подобранные материалы и
привычный, стремительный бег мысли, который многие склонны называть
вдохновением, подсказали соблазнительное сравнение нашей десятилетки с
дореволюционной гимназией. Я просидел полчаса, рисуя пляшущих человечков,
и отложил рукопись.
В соседней комнате Володька с Петром Львовичем обсуждали программу
первомайского вечера в школе. Жена ушла к соседке, чтобы им не мешать. Но
мне очень хотелось поговорить. Я помедлил немного у двери и вышел, как
таежный охотник к костру.
- Не помешаю?
Сын мой вежливо промолчал, а Петр Львович, классный руководитель
Володьки, сдержанно улыбнулся:
- Написали?
Я неопределенно пожал плечами.
- А что, трудно?
- Кому как, - заметил я. - Если бы вам пришлось сравнивать вашу школу с
нашей гимназией, вы, наверное, не встретили бы затруднений.
- Конечно, фразеология готовая.
- А вот я не могу.
- Папа считает, что у них в гимназии лучше учили, - сказал Володька.
Петр Львович потрогал щетину у подбородка - как у всех брюнетов, она
была уже заметна к вечеру - и прищурился.
- Что значит лучше? - спросил он. - Сейчас программы шире и
разнообразнее.
- По точным наукам. А по гуманитарным - простите!
- Вы уверены?
- Вполне. В его годы, - я кивнул на Володьку, - мы были образованнее.
Спросите у него, кто такой Перикл? Что за штука "лестница Иакова"? Что
означает выражение: "Омниа меа мекум порта"? Чем примечателен в истории
Франции драматург Арман дю Плесси? Какая разница между гвельфами и
гибеллинами?
Я торжествующе оглядел своих противников. Оба молчали.
- В мое время об этом упоминалось без сносок и примечаний, - прибавил
я.
Петр Львович с Вол
