Аксенов Василий - Завтраки Сорок Третьего Года
Василий Аксенов
Завтраки сорок третьего года
- Да-да, есть такая теория, вернее, гипотеза.
Предполагается, что спутники Марса - Фобос и Деймос - несколько
тормозятся атмосферой этой планеты. Следовательно, внутри они
полые, понимаете? А полые тела, как известно, могут быть
созданы только... как?
- Только, только... - залепетала, словно школьница, первая
дама.
- Только искусственным путем.
- Боже мой! - воскликнула более сообразительная дама.
- Да, искусственным. Значит, они сделаны какими-то
разумными существами.
Я смотрел на человека, который рассказывал столь интересные
вещи, и мучительно пытался вспомнить, где я видел его раньше.
Он сидел напротив меня в купе, покачивал элегантно вскинутой
ногой. Он был в синем, достаточно модном, но не вызывающе
модном костюме, в безупречно белой рубашке и галстуке в тон
костюму. Все в нем показывало человека не опустившегося, да и
не собирающегося опускаться, к тому же и лет ему было не так уж
много - максимум тридцать пять. Некоторая припухлость щек
делала его лицо простым и милым. Все это не давало мне ни
малейшей возможности предполагать, что я его где-то встречал
раньше. И только то, что он иногда как-то странно знакомо
кривил губы, и временами мелькающие в его речи далекие и
знакомые интонации заставляли приглядываться к нему.
- Последние находки в Сахаре и Месопотамии позволяют
думать, что в далекие времена на Земле побывали пришельцы из
космоса.
- Может быть, те самые марсиане? - в один голос ахнули
дамы.
- Не исключена такая возможность, - улыбаясь сказал он. -
Не исключена возможность, что мы прямые потомки марсиан, -
веско закончил он и, оставив дам в смятенном состоянии, взялся
за газеты.
У него была толстая пачка газет, много названий. Он
просматривал их по очереди и, просмотрев, клал на стол,
придавливая локтем.
За окном проносились красные сосны и молодой подлесок,
мелькали яркие солнечные поляны. Лес был теплый и спокойный. Я
представил себе, как я иду по этому лесу, раздвигая кусты и
путаясь в папоротниках, и на лицо мне ложится невидимая лесная
паутина, и я выхожу на жаркую поляну, а белки со всех сторон
смотрят на меня, внушая добрые скудоумные мысли.
Все это почему-то самым решительным образом противоречило
тому, что связывало меня с этим человеком, укрывшимся за
газетой.
- Разрешите посмотреть, - попросил я и легонько дернул у
него из-под локтя газету.
Он вздрогнул и выглянул из-за газеты так, что я сразу его
вспомнил.
Мы учились с Ним в одном классе во время войны в далеком
перенаселенном, заросшем желтым грязным льдом волжском городе.
Он был третьегодник, я догнал Его в четвертом классе в сорок
третьем году. Я был тогда хил, ходил в телогрейке, огромных
сапогах и темно-синих штанах, которые мне выделили по ордеру из
американских подарков. Штаны были жесткие, из чертовой кожи, но
к тому времени я их уже износил, и на заду у меня красовались
две круглые, как очки, заплаты из другой материи. Все же я
продолжал гордиться своими штанами - тогда не стыдились заплат.
Кроме того, я гордился трофейной авторучкой, которую мне
прислала из действующей армии сестра. Однако я недолго гордился
авторучкой. Он отобрал ее у меня. Он все отбирал у меня
- все, что представляло для Него интерес. И не только у
меня, но и у всего класса. Я вспомнил и двух Его товарищей
- горбатого паренька Люку и худого, бледного, с горящими
глазами Казака. Возле кинотеатра "Электро" вечерами они
продавали папиросы раненым и каким-то удивительно боль
