Алексеев Валерий - Паровоз Из Гонконга
Валерий Алексеев
Паровоз из Гонконга
Повесть
1
Майским утром 198... года преподаватель математики Щербатовского
политехнического института Тюрин Иван Петрович с женой и двумя детьми
выезжал в длительную загранкомандировку.
Багажа набралось четыре центнера, загрузили два такси. В головном
"универсале" среди сумок и чемоданов пристроились мужчины: сам Иван
Петрович и его шурин Сережа. Следом шла простая "Волга" с женщинами и
детьми. На переднем сиденье в ней расположилась Сережина супруга Клава,
позади - жена командированного Людмила и дети, четырнадцатилетний Андрей
и пятилетняя Анастасия.
Утро выдалось холодное, пасмурное, за прощальным столом просидели всю
ночь, поэтому вид у взрослых и детей был понурый. Только Людмила,
маленькая и шустрая, как воробей, время от времени приподнималась,
вытягивала шею и глядела поверх водительского плеча: ее беспокоило, что
"универсал" куда-то свернул, задавать же шоферу вопросы она не решалась.
Людмила часто наезжала в Москву и не упускала случая показать, что знает
первопрестольную насквозь. "А это что за мост? Никак Крымский? Ну вот, я
так и думала". Однако в сторону международного аэропорта Шереметьево
ездить ей не доводилось, и она боялась попасть впросак.
Смуглая от природы и синеглазая, была Людмила не то что красива, но
миловидна, хотя французская стрижка "Николь", выполненная щербатовским
мастером Васей, ей не очень-то подходила и делала ее лицо похожим на
яичко с темной скорлупой. "Мама Люда" - так она любила себя называть.
"Не жалеете вы свою маму Люду. А без мамы Люды вы пропадете".
Всякий раз, как мама Люда начинала ерзать, Андрей угрюмо на нее
косился, и видно было, что только присутствие посторонних удерживает его
от замечаний.
Мальчику можно было дать и шестнадцать. Клетчатый пиджак, купленный
накануне в магазине "Лейпциг", был ему тесноват и оттопыривался на
груди, как у нарядившегося для телесъемок молодого атлета. Лицо его,
широкое и пятнисто-бледное, казалось простецким, но серые глаза под
светлыми бровями смотрели незащищенно и даже затравленно, как будто его
везли в колымскую ссылку, а не в безбрежный закордонный мир.
Что касается Анастасии, то эта тощая, как будто нарочно заморенная
девочка с маленькими зубками и ангельскими чертами лица, была типичным
последышем. Речистая и любомудрая не по возрасту, она точно так же не по
возрасту сикалась, когда придется, с недосыпу лопотала, как в
беспамятстве, всякую чепуху, после безутешно рыдала, и ее приходилось
укачивать на руках. "Мама, а большой лопух нас не съест? - причитала она
плачущим голоском, когда ее одевали. - Правда, не съест, мама Люда?"
Сейчас фаза бреда уже прошла, на подходе было рыдание. Широко раскрытые
светлые глаза ее были полны бессмысленных слез, она сидела, привалившись
к матери, и держала в руках раздетую до трусов пластмассовую куклу:
кукла была уже готова к прибытию "в одну из развивающихся стран".
Водитель простой "Волги", тертый, видимо, человек, не впервые ехавший
по этой дороге, с благожелательным интересом поглядывал на своих
молчаливых пассажиров и, не дождавшись, когда они заведут разговор,
заговорил первый.
- Чемоданы-то новенькие, напрасно тратились. Опытные люди с
картонными коробками едут. И весом легче, и выбросить не жаль.
Приготовления к отъезду заставили Тюриных влезть в тягостные долги.
Одним из кредиторов была Клава, она грузно заворочалась на своем сиденье
и что-то пробормотала, а Людмила только вздохнула.
- Хотя, конечно, - выдержав паузу
