Амнуэль Песах - Капли Звездного Света (Фрагменты)
П. Р. АМНУЭЛЬ
Капли звездного света
Повесть печатается в сокращенном виде
Я расскажу сон.
Высоко к небу поднялся замок. Он смотрел на мир щелками глаз-бойниц. Я
стоял на самой высокой башне, а сверху мне улыбалось голубое солнце.
Ослепительное, ярче неба. Лучи его касались моих плеч, ладоней, и я ловил
теплый солнечный свет...
Я открыл глаза и понял, что наблюдений сегодня не будет. Потолок был
серым, без теней и резвящихся бликов - за окном молочным киселем сгустился
туман.. Было зябко, хотелось лежать и читать детектив.
Замок и голубое солнце... Замок вспоминался смутно, но голубизна солнца,
неправдоподобная, фантастическая, так и стояла перед глазами.
Я растолкал Валеру, поставил на плитку чайник. Мы пили почти черную от
неимоверного количества заварки жидкость, и Валера произносил традиционный
утренний монолог:
- Опять спектры... доплеровские смещения... считаешь, считаешь, а толку...
Идти на работу ему не хотелось, он с удовольствием посидел бы со мной,
жалуясь на жизнь. Валера был похож на студента, обалдевшего от занятий перед
сессией. Его медлительность раздражала нашего шефа Саморукова. Он весь кипел,
но сдерживался, потому что придраться было не к чему-работал Валера
добросовестно.
Я остался дома, разложил на столе схему микрофотометра. Вчера под вечер в
лаборатории потянуло паленым-прибор вышел из строя.
Нужно было найти причину поломки. Пальцы мои двигались вдоль тонких линий
чертежа, а мысли были далеко.
Я никак не мог привыкнуть к новому месту работы. Три недели я в
обсерватории, и три недели нет покоя. То у солнечников горит прибор: "Костя,
посмотри, у тебя больше практики..." То на малом фотоэлектрическом телескопе
отказывают микромодули: "Костя, на выход!" То Саморуков ведет наблюдения на
четырехметровом телескопе: "Костя, посиди-ка до утра". На заводе
микроэлектроники, где я работал после окончания института, все было стабильно
и четко, как фигура Лиссажу,- свой пульт, своя схема, своя задача. А я ушел.
Не надоело, нет. Но месяца два назад на завод пришел Саморуков. Вычислитель
"Заря", который был ему нужен, все еще находился в ремонте. Саморуков полчаса
стоял за моей спиной, смотрел, как я впаиваю сопротивления. "Почему бы вам не
перейти к нам?" - предложил он. Убеждать Саморуков умел. Так я и оказался в
обсерватории. Присматриваться к работе я начал уже здесь, в горах, вступив в
должность старшего инженера. Все казалось мне необычным, новым, интересным, а
тут еще сегодняшний сон, как зовущая мечта.
Я натянул свитер и вышел из дому, окунувшись в холодное молоко. Туман
оказался не таким уж густым, я различал даже кроны деревьев на вершине
Медвежьего Уха - небольшой горы, к подножию которой прилепилась обсерватория.
Смутно вырисовывалась башня четырехметрового, отделенная от поселка узким
овражком.
Из тумана выступила долговязая фигура, сутулая, нелепо размахивающая
длинными руками.
- А у нас по утрам туман,- пропел Юра Рывчин, поравнявшись со мной.
Юра - наш аспирант, то есть аспирант нашего шефа.
- Какой-то остряк,- продолжал Юра,- написал в рекламном проспекте
обсерватории, что у нас двести восемьдесят ясных ночей в году. А туманы весной
и осенью?- Вот тебе сотня ночей, и еще столько же ясных наполовину.
Получается, что год у нас длится суток шестьсот, как на Марсе...
В лаборатории горел свет; то ли не выключили с вечера, то ли включили по
случаю тумана. Поломка микрофотометра оказалась непростой, и когда я сделал,
наконец, последнюю пайку, свет лампочки над моей
