Андреев Алексей - И Ещё Чего-Нибудь
Алексей Андреев
И ЕЩЕ ЧЕГО-НИБУДЬ
Так всегда бывает.
Когда уезжаешь
надолго, весь город
отбивается от рук, и
вернувшись,
находишь, что все,
что было, "не так,
как надо", стало еще
хуже. И лишь тогда
задумываешься -
зачем же вернулся?
(в письме приятеля)
1.
Она должна была уехать вечером; это уже было решено, мы все
обсудили и просто сидели теперь у Андрюхи после репетиции, пили пиво и
пели последнюю песню, мишкиных "Ангелов", когда началась гроза. Гроза
была жуткой, шум воды глушил гитары, окно пришлось прикрыть, поскольку
капли долетали аж до середины сразу потемневшей комнаты. И когда
все-таки пришли на платформу, оказалось, что электричек не будет до
утра - молния долбанула где-то около Нового в линию электропередачи. Я
злорадно вышагивал вокруг Ленки: выходило, что она остается.
- Я возьму тачку, - заявила она.
- Где, в такое время? Ну разве что штук за 60...
- Могу пешком пойти, прямо по шпалам. Ты ведь знаешь, я могу.
- Молнии будут бить по шпалам прямо перед твоим носом. Тебе мало
грозы, которую мы с Мишкой и Андрюхой устроили своим пением?
- Все равно пойду.
- Ну иди.
Тут она и расплакалась - в первый раз со дня моего приезда. Не надо
было мне злорадствовать. Пять минут назад, когда мы подходили к
платформе и Андрюха перенес ее через большую лужу, она остановилась и
неожиданно сильно-сильно поцеловала меня. Так, как делала это раньше,
спокойно и при всех. Казалось, это не я, а она была человеком, который
вернулся домой. Всю эту неделю она была другая, и я даже не думал, что
она теперь еще может так вот разреветься. Или так хохотать, как
хохотала сегодня на репетиции. За время моего отсутствия она, хоть и
не изменилась внешне, внутренне стала немножко другой - более опытной,
что ли. Пожившей. "Моя бывшая подруга совсем повзрослела..." А теперь
вот - нате вам; прямо как вырвало. "Да не реви ты! - успокаивал Мишка,
- Это ж гроза. Стихия, бля! И в некотором смысле - знак. Я вот к
родной жене доехать не могу!"
Да... Все-таки мой приезд раздвоил ее. Даже растроил: там у нее еще
какой-то Серж "для психотерапии". Растроил и расстроил - еще одна
маленькая "с". Но в конце концов Мишкины рассказы, пиво и курица,
приготовленная по возвращении в общагу, успокоили ее. Она звякнула
маме и дала "инструкции-на-случай-если". Мишка тоже позвонил домой и
ушел спать в соседнюю комнату, Андрюха отправился в гости - а мы
остались в Андрюхиной "двойке". Она в эту ночь больше не вспоминала
тех, кто может позвонить и не застать ее дома. Вода еще тихонько
капала на пол с подоконника, а соседи сверху, похоже, что-то пировали.
Она была просто чудо, и я до сих пор отчетливо помню ее худую спину и
ложбинки на ягодицах...
Однако сейчас я вспоминаю и о другом: даже той ночью едва заметное
чувство снисхождения, чувство под названием "По-Старой-Памяти"
проскальзывало в ее отношении ко мне. Это по-настоящему развернулось
на следующий день, когда по дороге в город она наговорила мне
гадостей, уже чувствуя себя виноватой перед своим "Сашенькой". "Если
хочешь знать, я от него в 25 раз больше удовольствия получаю, чем от
тебя!". Наверное, это говорилось, чтобы разозлить, ударить, но
прозвучало как-то оборонительно, вроде детского "сам дурак". Меня
скорее удивило число 25 - оно-то с какого потолка? Номер проехавшего
мимо трамвая? Критический возраст? Рифма к "опять"? Но видимо, именно
тогда, с выкриком этого магического числа, прошло ее первое
впечатление от встречи и началась борьба за то "тихое счастье"
