Библиотека в кармане -русские авторы

         

Андреев Леонид - Русский Человек И Знаменитость


Андреев Леонид
РУССКИЙ ЧЕЛОВЕК И ЗНАМЕНИТОСТЬ
Повсеместно предается анафеме Максим Горький. Пожалованный публикой в свои
любимцы, он не сумел оценить этой высокой чести, и когда в один прекрасный
вечер его пришпилили, как бабочку, для надлежащего рассмотрения,- он
заворочался на проволоке и жестоко оскорбил этим неприличным движением
снисходительных зрителей.
Пришпилен он был на одну проволоку с Ант. П. Чеховым, и произошло это в
стенах "Художественного" театра, где оба писателя присутствовали в течение
нескольких вечеров подряд. Есть основание думать, что пришли они в театр за
тем, за чем ходят туда и другие,- смотреть, но в действительности они сами
подверглись операции рассматривания, и притом операции в достаточно жестокой и
грубой форме. Толпа любопытствующих "почитателей" плотным кольцом окружила их
и старательно следовала за ними: направо - направо, налево - налево, в буфет -
в буфет. В буфете они садятся пить чай - и почитатели с жадным любопытством
смотрят в рот, вдумываясь в смысл каждого движения рук и челюстей любимого
писателя:
- Смотрите, Чехов сухарь взял!
- А Горький-то, Горький-то лимон давит!
Зловещим шепотом, пораженные ужасом и изумлением:
- Глотают!..
- Не может быть!
- Ей-Богу!
С восторгом:
- Подавился!
- И Чехов подавился?
- Оба подавились!
- Какие у них у обоих большие глаза.
- Но какое странное выражение!
- Господа, нельзя же так: вы мне на мозоль наступили.
- Виноват... Скажите, пожалуйста, что здесь показывают?
Давно уже прозвучал третий звонок и занавес поднят, но почитатели
предпочитают смотреть, что пьет А. П. Чехов, нежели то, что он написал: "Дядю
Ваню". Особый, весьма культурный род почитания, довольно распространенный. Вот
тут-то М. Горький и совершил инкриминируемый поступок. Менее, по-видимому,
кроткий характером, нежели А. П. Чехов, он произнес краткую, но энергичную
речь, в таком виде передаваемую газетами:
"Что вы глазеете на меня? Что я - Венера Медицейская, балерина или
утопленник? Я пишу рассказы; они вам, очевидно, нравятся,- очень рад этому
обстоятельству. Но зачем же вы ходите за мной по следам, смотрите мне в рот,
хлопаете мне?.. Напишу пьесу, понравится вам,- ну и шлепайте себе на
здоровье... Вот и сейчас в театре давно уже подняли занавес, идет такая
чудная, высокохудожественная пьеса, а вы предпочитаете стоять в фойе и
смотреть, как я с Антоном Павловичем чай пью... Стыдно, господа, стыдно..."
В самые сердца проникло слово любимого писателя, и почитатели - захлопали:
- Браво! Браво! Бис!
Не знаю, в газетах не сказано, каковы в этот момент были лица Горького и
Чехова. Но мне думается, что они должны были рассмеяться: уж очень это мило,
ей-Богу.
Конечно, на следующий же день "инцидент" был предан гласности и затем
совершил круговой рейс по всем газетам с добавлением различных комментариев.
Последние, как это водится, гораздо интереснее самого "инцидента".
Характернее всего было письмо "из публики" (то есть одного из тех, кому М.
Горький сказал: "стыдно"), помещенное в "Новом времени". Отнесясь с полным
неодобрением к тону и слогу горьковской речи, почитатель заявляет:
"Избалованный критикой и читателями, г. Горький принял только на свой счет
все внимание публики" etc.
Далее почитатель возмущается, что Горький сказал: "Я пью чай с Антоном
Павловичем", а не так хотя бы: "Антон Павлович пьет чай со мной", и на этом
основании сравнивает М. Горького с опереточным Сам-Пью-Чай. Наконец говорит
почитатель: "Ни место, ни время, ни вежливост





Содержание раздела