Андреев Леонид - Савва
Андреев Леонид
Савва
(IGNIS SANAT) 1
Драма в четырех действиях
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Егор Иванович Тропинин, содержатель трактира в монастырском посаде. Старик
лет под шестьдесят; держится важно, говорит внушительно и строго.
Его дети:
Антон (Тюха). Лет 35-38, грузный, одутловатый, с одышкой. Лицо бескровное,
мрачное, сонное, с редкой растительностью. Говорит медленно и трудно; никогда
не смеется.
Олимпиада. 28 лет. Довольно красивая, белая; есть что-то монастырское в
одежде.
Савва. 24 лет. Большой, широкоплечий, немного мужиковатый. Ходит слегка
сгорбившись, плечом вперед, носки внутрь. Жесты рук округленные, красивые,
ладонью вверх - точно держит что-то. Черты лица крупные, рубленые; вместо
бороды и усов - мягкий светлый пушок. Когда волнуется или сердится, становится
весь серый, как пыль; движения делаются легкие, быстрые, сутулость исчезает, -
точно распахивается весь. Одет в блузу и сапоги, как рабочий.
Пелагея, жена Тюхи, веснушчатая, бесцветная женщина лет 30. Одета
по-мещански, грязно, неряшливо.
Сперанский, Григорий Петрович, бывший семинарист. Высокого роста, очень
худой, лицо продолговатое, бледное, с пучком черных волос на подбородке.
Длинные гладкие волосы, двумя прядями свисающие вдоль лица. Одет или в длинное
черное пальто, или в такой же сюртук.
Кондратий. Послушник, 42 лет, невзрачный, узкогрудый человек с подпухшими
живыми глазками.
Молодой послушник Вася. Крепкий, сильный юноша лет 20. Круглое, веселое,
улыбающееся лицо, волнистые светлые волосы.
Царь Ирод. Лет 50. Странник. Лицо сухое, изможденное, черное от загара и
придорожной пыли; косматые седые волосы, такая же борода, что придает ему
дикий вид. Одна только рука, левая; другая по плечо отрезана. Росту высокого,
как и Савва.
Толстый монах.
Седой монах.
Человек в чуйке.
Монахи, богомольцы, странники, калеки и убогие, слепцы, уроды.
Действие происходит в начале XX столетия, в богатом монастыре, известном
чудотворною иконою Спасителя. Между первым и последним актами проходит около
двух недель.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Внутренность мещанского жилища в монастырском посаде. Две комнаты, третья
в перспективе. Все кривое, старое, загаженное. Первая комната - нечто вроде
столовой, большая, грязная, с низким потолком, с дешевыми запятнанными обоями,
кое-где отставшими от стен. Три маленькие окна выходят во двор; видны навесы,
телега, какая-то рухлядь. Деревянная дешевая мебель, большой непокрытый стол;
на стенах засиженные мухами виды монастыря и портреты монахов. Вторая комната
для гостей, почище; на окнах кисейные занавески, два горшка с засохшей
геранью; диван, круглый стол со скатертью, горка с посудой. Из первой комнаты
дверь налево ведет в трактир: когда дверь открывается, из трактира доносится
чье-то заунывное, монотонное пение.
Летний жаркий полдень, тишина; изредка под окном прокудахчет курица; через
каждые полчаса на монастырской колокольне бьют часы: перед тем как ударить,
они долго и непонятно вызванивают что-то. Пелагея, беременная, моет полы.
Пелагея (у нее кружится голова; шатаясь, она опирается на стену и так
стоит некоторое время, бессмысленно глядя перед собой). Ох, Господи! (Моет.)
Липа (входит, изнемогая от жары). Духота какая! Не знаю, куда деваться.
Голова как дурманом налита. (Садится.) Поля, а Поля?
Пелагея.Что?
Липа. Поля, а папаша где?
Пелагея. Спит.
Липа. Ох, не могу! (Открывает окна, потом, бесцельно пройдясь по комнате,
заглядывает в трактир.) Тюха тоже за стойкой спит. Искупаться бы пойти, да
ж
