Андреев Леонид - В Кругу
Андреев Леонид
В КРУГУ
На днях мне сделалось ужасно скучно. Я почувствовал, что мне надоело
что-то, что я не выношу чего-то и что, если с этим "чем-то" меня оставят еще
на полчаса, я устрою сцену жене, разочту горничную Машу и, несмотря на протест
тещи, отправлюсь добровольцем на Восток. И так как надоел мне именно я сам, то
я пошел в гости к Ивану Петровичу. Хотя Иван Петрович мне тоже надоел, но я с
ним бываю реже, чем с собой, и потому не так ненавижу его, как себя. По дороге
я встретил Алексея Егоровича и увидел на его лице выражение радости. С
поспешностью, делающею честь его дружескому расположению, он переделал зевок в
приятную, хотя несколько широкую улыбку и сказал:
- А я к вам. Такая, знаете, скука! - Он попробовал улыбнуться, но нечаянно
зевнул, и, так как я зевнул с ним почти одновременно, это начинало походить на
своеобразное развлечение.- С женой к тому же поссорился. Из-за Кати. Вы видали
у меня горничную: с этакой лошадиной физиономией. Через рекомендательную
достали. Пьет напропалую и неоднократно уличена в полиандрии. А вы куда?
- К Ивану Петровичу. Пойдемте и вы,- предложил я.- Может, четвертый
найдется, повинтим.
Алексей Егорович задумался.
- Надоел он мне, этот Иван Петрович,- нерешительно сказал он.- А впрочем,
пойдемте. Такая, знаете, скука. Будь я доктор, сейчас в Китай поехал бы. Я
теперь каждый день тещу Китаем дразню.
Дорогой мы хотели сесть на конку, но она была полна. На перекрестке
садились с передаточными билетами. Они садились, а кондуктор их высаживал и
предлагал сесть на следующую. Никогда не видя следующей, он был добросовестно
убежден, что она всегда пустая.
- Этакое безобразие,- сказал Алексей Егорович.- Пора бы уже...
- Да, пора бы уже... Вот тоже третьего дня я видел, как даму одну... в
толкучке... спихнули...
Многоточия обозначают мою зевоту, впрочем, также зевоту и Алексея
Егоровича. На следующем перекрестке задавил было лихач. В непонятном для нас
порыве восторга он гнал лошадь, и пустая пролетка подпрыгивала на своих
обтрепанных шинах. На укоризненное замечание моего спутника лихач обидно
усмехнулся.
- Пора бы...- начал Алексей Егорович, но не кончил. Становилось отчаянно
скучно. С трудом подавляя в себе раздражение, я с ненавистью смотрел на
толстую фигуру Алексея Егоровича и думал, как не надоест ему говорить об этих
конках, лихачах. Ведь столько уже говорили. Я отвернулся и почувствовал, что
Алексей Егорович также смотрит на меня. Молчать было неприятно, и я сказал:
- Какая погода хорошая.
- Да, хорошая. Но представьте, какой странный случай: я сегодня десятый
раз слышу это.
Мы не смотрели друг на друга, так как это едва ли могло бы повести к
чему-нибудь хорошему; и так, отвернувшись и молча, дошли до квартиры Ивана
Петровича. Поднимаясь по лестнице, Алексей Егорович постарался принять
развязный и веселый вид, как подобает гостю, и заговорил:
- Говорят, квартиры дешевеют. Пора уже.
Я так же весело и развязно ответил:
- Да, дешевеют, говорят. Пора уже.
И, весело смеясь, мы вошли в квартиру. Из кабинета Ивана Петровича
доносился чем-то раздраженный, сердитый голос, но, увидя нас, Иван Петрович
весело рассмеялся, обнял меня, похлопал Алексея Егоровича по животу и
воскликнул:
- Вот, кстати. А я было с женой собрался к вам,- обратился он к Алексею
Егоровичу.- Такая, знаете, скука! Ну, как вы, как ваши?
- Ничего, хорошо, а вы как?
- Да ничего. Сейчас кухарку рассчитал. Возвращаюсь из суда голодный как
собака, а мне вместо обеда черт знает чт
