Андронов Андрей - Как Обычно
Андрей АНДРОНОВ
КАК ОБЫЧНО
Как обычно, я сидел и разглядывал паутину в углу. Это занятие за
долгое время стало обычным и даже приятным. Постепенно тонкие серые нити
начали приобретать вес и смысл, закрывая мир непрозрачной завесой. И
наконец, когда он посерел и пыль веков тихо легла мне на плечи, сзади
раздался знакомый голос.
- Здорово, малыш!
Я обернулся и окинул взглядом серый балахон, нечесаную белую бороду,
сухие, крепкие руки, сжимающие посох, и такие живые, светлые глаза в тени
косматых бровей и крючковатого носа.
- А, Гэндальф... Входи, входи, вечная серость.
- Язык твой - враг мой, - констатировал он, окончательно выбираясь из
стены и теряя обычную полупрозрачность. - Чаю не найдется?
- С кексами? - как можно язвительнее ответил я и с сожалением покинул
стул. - Чего нахлебников дома оставил?
- Дались тебе эти гномы, злыдень, сам-то, в бытность твою...
- Ладно, ладно... Пошли чай пить, - прервал я его и двинулся на
кухню. Он пошел за мной, ворча под нос: "Распустился... Щенок... Гномы ему
мешают... Что за инкарнация такая нервная?"
- Сам такой, - ответил я оборачиваясь. Не тебе мои инкарнации
считать, понял? Щенок, а? А пришел тогда зачем? Распустился, да? Сам меня
сюда запер, Грейсвандира на тебя нету, издеваешься, правильно тебя в
народе сереньким козликом кличут, не так еще надо, чтоб тебе Танелорна не
видать, белого кролика в твою шляпу и голубей в карманы, чтоб твоим
истинным именем улицу назвали, чтоб ты...
- Спокойнее! Что ты орешь! Что ты взъелся?!
- Ору? Я ору? Элриком на травке всю жизнь, ди Гризом по тюрьмам, как
уголовник, Хокмуном булыжник на голове таскал, Обероном - по твоей же
Дворкинской дури - чуть лапти не откинул, хорошо, инкарнаций много,
Корумом всю жизнь калекой, думаешь, приятно? А Исаев, Исаев, это что,
шутки твои дурацкие? Про слепую сам небось сочинил, юморист доморощенный?
Тебе легко - ты сказал "свет" - и стал свет, а тут все своим горбом, своей
кровью, еще и помни все, как Эрикезе прямо какой-то! Был бы я на месте
того Барлога...
- Ладно, ладно, оставим грустные темы! Чай будет?
- Будет, будет, свинец ты б пил, будь моя воля.
- Свинец - это не эстетично. Аромат не тот, да и вкус, мягко
говоря... - начал было Гэндальф, размещаясь на трехногом табурете между
столом и холодильником.
- Тебе с лимоном или как обычно? - повернулся я к нему.
- Как обычно, с лимоном, - зевнул он и прикрыл глаза. Плечи его
опустились, руки неподвижно легли на колени, посох, такой одинокий,
прислоненный к стене под календарем... Капюшон упал на плечи, открывая
седые, сбившиеся волосы, изрезанный морщинами лоб... Я выронил догоревшую
спичку и сунул руку под холодную воду.
- Что, невеселая картина? - усмехнулся он, вновь открывая глаза. - А
ты жалуешься. Грубый ты, Промя, грубый и нервный. И меня ни черта не
слушаешь, а надо. Надо... - он опустил голову на грудь, затих... Я
подождал, пока закипел чайник, залил заварку, накрыл полотенцем и пошел
одеваться.
Он вошел минут через десять - пятнадцать, прихлебывая чай из
ободранной эмалированной кружки. На пороге он взмахнул рукой и достал из
воздуха свежий кекс.
- Люблю мучное - пробормотал он с полным ртом. - Особенно кексы с
чаем.
- Подержи-ка, - обернулся я к нему. Он двумя руками ухватился за дугу
лука, и кружка одиноко повисла в воздухе. Я натянул тетиву и тронул ее
пальцем. В воздухе медленно поплыла грустная нота.
- А ты становишься романтиком, - вдруг заявил он, прихлебывая чай.
- Сам такой, - огрызнулся я и меч при
