Анисимов Андрей - Спаситель Мира
Андрей Анисимов
Спаситель мира
Анонс
Кому могло быть выгодным убийство писателя, которого все окружающие
считали попросту безобидным чудаком?
У молодого следователя Синицына, расследующего это преступление, нет ни
улик, ни подозреваемых... есть только одна-един-ственная зацепка, слишком, на
первый взгляд, нелепая, чтобы привести к истине.
И все-таки... быть может, тайна гибели писателя и вправду заложена НА
СТРАНИЦАХ ЕГО ПОСЛЕДНЕГО РОМАНА?..
Но — как тогда ее раскрыть?
От автора
Этот остросюжетный роман ни в коем случае не является историческим,
несмотря на то, что действие его разворачивается не только сегодня, но и
возвращает читателя к началу прошлого столетия. В книге «Спаситель Мира» автор
позволил себе весьма фривольно перемешать реальные исторические фигуры с
вымышленными персонажами, создавая проблему критикам в определении жанра. Но
эклектика — штука не новая. В наши дни, когда кухня мирового чтива выбросила на
рынок столь странное литературное блюдо, как «фэнтези», подобный эксперимент
вряд ли можно назвать шокирующим. Любителей аналогий хочу предупредить сразу:
все главные герои, как и основной сюжет, вымышлены.
Пролог
Предрассветным утром 1937 года из ворот особняка в центре города
выкатились два «хлебных» фургона и помчались по пустынной Москве. Фары
выхватывали из темноты лозунги и плакаты, призывающие граждан к бдительности.
Слишком много расплодилось всякой контрреволюционной нечисти, и советский
человек обязан был быть начеку. На Тверской редкие фонарные тарелки,
раскачиваясь от ветра, мутным светом обозначали под собой круги серого
щербатого асфальта. На Садовой фонари почти не горели, а площадь трех вокзалов
и вовсе тонула во тьме. Подпрыгивая на паутине трамвайных рельсов, чуть не
зацепив только заступившего на свой участок сонного дворника, фургоны неслись в
сторону Сокольников. Дворник с трудом отскочил в сторону, выронив из рук орудие
труда. Подняв дрожащей рукой метлу, он перекрестился вслед удаляющимся
огонькам.
В кабине первого фургона рядом с водителем, рядовым Пантюхиным, сидел
мужчина в кожанке и нервно метал папироску из одного угла рта в другой. Мужчину
звали капитаном Деевым. Чекист много раз возил заключенных в их последнее
путешествие, и предстоящая операция была ему привычна. Но сегодня утром внутри
капитана что-то отвратительно сжималось и посасывало. Деев пытался отогнать это
чувство, однако не мог и приходил в ярость, направляя эту ярость на контрика,
который сегодня попался особый.
К самому следствию Деев отношения не имел, его работа заключалась лишь в
ликвидации врагов народа. Но исключительность нынешней операции имела ярко
выраженные признаки. Контрика не пристрелили в подвале и для его персоны
выделили целый взвод. Для одного, со связанными руками, обессилевшего после
конвейерных допросов, когда следователи сменяли друг друга, а подследственный
сутками стоял в кабинете, было бы достаточно нескольких бойцов. А тут два
фургона и взвод?! Кроме этих заметных признаков о заключенном под номером
«47925» ходили слухи.
Контрик, по словам мелких чинов Лубянки, участвовавших в допросах чисто
технически (физическое воздействие, вынос и внос тела и т.д.), обладал
какими-то особыми качествами. Бумаги, которые он легко подписывал, через минуту
меняли содержание, удары в лицо и почки не приносили ему боли. На его теле не
оставалось кровоподтеков и ссадин. Одним словом, чертовщина. Капитан Деев в
чудеса не верил, но избавиться от тяжести в организме не мог
