Анненский Иннокентий - Варианты
Иннокентий Анненский
Варианты
ПОРТРЕТ
После: рабски подражал природе: а потому, что он не овладел предметом
своей работы, что, напротив, этот предмет победил его своей эстетической
неразрешимостью (л. 13).
В автографе часть III начинается: "Позвольте, - скажет мне читатель, -
я уже и ранее заприметил у вас страсть к аналогиям и метафорам. Но здесь вы
увлеклись непростительно" (л. 25).
После: ...создания поистине просветленные... в автографе:
...маяки нашей словесности, если вы уж так любите описат
выраж... (л. 26).
После: оживляющим душу сюжетом: Да и Громобой-то уже менее всего, во
всяком случае, напоминает Городничего, даже в моменты самого сильного
лирического воодушевления. Итак, сближение ваше натянуто, господин критик и
иллюстратор.
Да, читатель, если рассуждать, как вы сейчас рассуждаете, то, пожалуй,
что оно натянуто.
Извольте, так и быть - попробую изъясниться удовлетворительно, и раз
мои метафоры кажутся вам затемняющими дело, сколь ни трудно мне говорить
языком неукрашенным, - я постараюсь разъяснить вам свою мысль подбором самых
простых вокабул (лл. 27-28).
После: своих страшных глаз где-нибудь: ...в Италии, напр, в том
знаменитом коридоре, который соединяет две флорентийские картинные галереи и
сплошь увешан старыми портретами. Вообще, едва ли какая-нибудь школа
живописи дала миру столько страшных портретов с преследующими глазами, как
Тосканская. Но я почти ничего не говорил еще о самой повести (л. 35).
УМИРАЮЩИЙ ТУРГЕНЕВ
После: жизни, которая была: которую поэтому нельзя не противопоставлять
настоящему, но лишь как картину, как призрак (ед. хр. 127, л. 36).
Вместо: Это было в 1881 г.: Это было в начале 80-х годов. Знал ли
Тургенев о подлинной Кларе Милич или, наоборот, его Клара Милич побудила
отравиться девушку, случайно на нее похожую, - мне это теперь все
равно-Клара Милич была - это несомненно (л. 41).
ВЛАСТЬ ТЬМЫ
Вместо: Так и кажется, что существует на свете не Патетическая симфония
Чайковского: Во Власти тьмы не только нет музыки. Но, читая эту драму,
как-то даже невольно стыдишься того, что на свете существует музыка и самое
существование Патетической симфонии Чайковского неразрывно соединяешь с
представлением о напудренных дамах в перчатках по локоть, которые слушают ее
из-за мраморных колонн Екатерининской залы (ед. хр. 125, л. 4).
После: сама действительность: а не те ее восприятия, которые мы или
пьем в созданном ею же бреду, или поглощаем в микстуре разжиженными
бесцветной водянистостью ежедневного и чужого (ед. хр. 125, л. 6).
После: нельзя бы было представить себе ацтеков или чертей иначе: Вот
мать, которая любит своего сына, вероятно, не меньше, чем любила Корнелия
своих Гракхов, любовь ее даже, вероятно, сильнее, так как между ней и ее
детищем не стоит императив Рима. Но посмотрите без принципа, который можно
назвать cum grano salis {Здесь: не без доли иронии (лат.).} религиозным, без
толстовского принципа, во что обращается это чувство - каким становится оно
не ужасом, какой мерзостью. Вы скажете - тут сгущены краски. Но разве же вы
не чувствуете, что все это одна правда; только действительность, кажется,
страшнее, потому что она продумана, она пережита за нас гениальным умом. В
жизни мы глотаем вещи и гораздо более пикантные иногда, но там они разжижены
блеклой водянистостью ежедневного - мысль дает их ядовитый сок, но в
поэтическом вине, с играющей пеной (На этих словах запись обрывается; ед.
хран. 125, лл. 17-19).
Матрена хочет сыну лучшего, что
