Арабов Юрий - Биг-Бит
Юрий Арабов
Биг-бит
Роман-мартиролог
Глава первая. Путь от подъезда к клубу
Фет вышел из подъезда и увидал, что весь двор завален короткими
почерневшими досками от магазинных ящиков. Эти осколки государственной
тары, по зрелому размышлению, указывали на два безусловных факта:
во-первых, в магазин завезли ранним утром неведомые продукты, и во-вторых,
кто-то могучий уже успел разметать остатки ящиков по двору.
Но Фета подобное, в общем-то, не интересовало. Жратва тем более,
потому что для жратвы была мама, которая в свободное от работы время
стерегла магазин, как и вся округа, в надежде приобрести что-нибудь
вкусненькое. Например, "Докторскую" колбасу за 2 рубля 90 копеек. Шансы
были невелики, "Докторская" разновидность любимого москвичами продукта
появлялась теперь раза три-четыре в год, раскупалась за час, и если
сопоставить это время с циклом в 365 дней, то вероятность приобретения сего
лакомства стремилась к мнимой величине.
Легче было с "Любительской". За те же деньги она являлась народу чаще
в виде аппетитных кружков, напоминавших телефонный диск, - круглые жиринки
обрамляли серо-коричневую мякоть, и Фет обычно выковыривал их вилкой,
потому что они были липкими и слегка подванивали. "Молочная" стоила чуть
дешевле и котировалась ниже. А только что появившуюся "Останкинскую" с
новым ГОСТом оставляли провинциальному десанту, потому что столичный
обыватель (помнивший еще позднесталинских крабов и отдел дичи в
"Елисеевском") указывал на подвох, таившийся в "Останкинской": мясной рулет
не может быть в целлофане, а если он все-таки завернут в целлофан, то это
не рулет, а вода с мякотью.
На ледовых пролысинах грязноватого от угольного шлака снега мальчишки
гоняли тяжелую шайбу. Фет и сам отдал этому важному занятию лет шесть своей
недолгой жизни. Клюшку ему купили на Маломосковской улице в спортивном
магазине, расположенном рядом с парикмахерской, - в ней еще недавно его
стригли под полубокс, сбривая с затылка почти всю растительность, но
оставляя на лбу горделивый кусочек поросли. Заниматься после этого боксом
все равно не хотелось, а вот хоккей совсем другое дело. В "Спортивном" ему
купили клюшку из слоеной древесины, напоминавшую худую и выцветшую от
солнца зебру. По-видимому, это был обычный брак и пересортица, но отчим,
который все знал, заявил, что такая клюшка, по крайней мере, не сломается
никогда. Фет научился при помощи ее щелчку, а вот бросок с подцепом без
замаха и с места не получался, - шайба летела еле-еле и, ударяясь о створку
ящика, попадала к противнику.
Но хоккей позволителен в восемь-десять лет, а когда тебе все
четырнадцать, то хочется чего-то большего. Но чего большего? Что его вообще
волновало в этой размеренной жизни с продуманным расписанием, подобным
расписанию электричек? В 1971 году он должен был окончить десять классов
очень средней школы и поступать в институт. В какой, зачем? Неведомо. Фета
не интересовали естестественно-научные дисциплины. Популярный
синхрофазотрон и ядерная физика, вытеснившие гуманитарные науки на обочину
прогресса, были подобны елочным игрушкам, - когда висят на елке, они похожи
на сказку, но когда их берешь в руки, то ощущаешь всего лишь аляповатый
шар, довольно хрупкий и бесполезный, о который можно поранить руку. Фет не
мог решить ни одной школьной контрольной, ни одной задачи. Из всей физики
ему больше всего нравилось правило буравчика. Запомнить правило Фет не мог,
но слово "буравчик" навевало веселье, и сам Буравчик представлялся до
