Арцыбашев Михаил - Жена
Михаил Петрович Арцыбашев
Жена
I
Моя жена была высокая, красивая и стройная женщина. До свадьбы она
постоянно ходила в малороссийском костюме, жила на даче в старом деревянном
доме, окруженном густым вишневым садом, пела хохлацкие красивые и грустные
песни и любила путать в черные волосы самые простые, красные и желтые цветы.
За садом той дачи, где жила она с братом и его семьей, проходила
железная дорога г высокой, странно ровной насыпью, внизу поросшей
репейником, а сверху засыпанной ровным песком, белевшим в лунном свете, как
голубой мел.
Брат се, большой желчный и лысый человек с низким животом, в желтой
парусиновой паре, всегда потной под мышками, не любил меня, и на их даче я
никогда не бывал. Она выходила ко мне на свидания через вишневый сад, по
насыпи, в тоненькую и белую березовую рощицу. Еще издали была видна ее
высокая и гибкая фигура и мягким силуэтом вырезывалась в бесконечно широком
и глубоком небе, усеянном золотыми, голубыми и красными звездочками и далеко
облитом ровным холодным светом луны.
За насыпью была густая, черная и жуткая тень, в которой неподвижно и
чутко стояли тоненькие стволы березок и молчаливо тянулась от земли высокая
влажная трава. В этой роще я ждал ее, и мне было жутко и весело в прозрачной
голубой тени. Когда в небе, высоко надо мною, вырисовывался знакомый силуэт,
я карабкался навстречу, скользя по мокрой траве, подавал ей руку, и мы оба,
точно падая, стремительно сбегали вниз, с силой разгоняя густой воздух,
развевавший волосы и шумевший в ушах, влетали в сумрак и тишину рощи и вдруг
сразу замирали, по колена в траве, сильно и смущенно прижимаясь всем телом
друг к другу.
Мы почти не говорили, и нам не хотелось говорить. Было тихо, пахло
странным, таинственно непонятным ароматом, от которого кружилась голова, и
все исчезало из глаз и сознания, кроме жгучего и тревожного наслаждения.
Сквозь тонкую, сухую материю я чувствовал, как чуть-чуть дрожало и томилось,
наслаждаясь, молодое, сильное, упругое и нежное тело, как подавалась и
ускользала из моих влажных пальцев круглая и мягкая грудь. Близко-близко от
своего лица я видел в темноте полузакрытые, как будто ничего не говорящие,
слабо и таинственно поблескивающие из-под ресниц глаза. Трава была мокрая и
брызгала холодной, приятной росой на голое тело, странно теплевшее в
прохладном и влажном воздухе. Как будто на всю рощу разносились
торжествующие удары наших сердец, но нам казалось, что во всем необъятно
громадном мире нет никого, кроме нас, и никто не может прийти помешать нам
среди этих сдвинувшихся березок, ночных теней, влажной травы и одуряющего
запаха сырого, глубокого леса. Время шло где-то вне, и все было наполнено
одним жгучим, неизъяснимо прекрасным, могучим и смелым наслаждением жизнью.
Потом, когда небо начинало светлеть и тьма под березками становилась
прозрачной и бледной, луна молчаливо и тихо выходила над насыпью, и ее
бледный таинственный свет кое-где трогал тьму, пестрил бледными пятнами
стволы тоненьких березок и вытягивал их спутанные тени по мокрой траве. По
насыпи, черной как уголь, мгновенно закрывая луну и застилая рощу, насыпь и
звезды клочьями разорванного, цепкого дыма, проносился длинный черный поезд.
Земля дрожала и гудела, скрежетало и лязгало что-то металлически жесткое и
твердое, а внизу, в тихой роще, слабо и пугливо вздрагивали тоненькие
веточки березок.
Когда поезд затихал вдали и дым тихо таял в предрассветной мгле, я
помогал ей подняться на насыпь, сам через силу
