Арцыбашев Михаил - Ужас
Михаил Петрович Арцыбашев
Ужас
I
По обыкновению, весь вечер Ниночка провела у старичков Иволгиных. Ей
было хорошо, весело у них и потому, что у старичков было светло и уютно, и
потому, что от молодости, радости и надежд, наполнявших ее с ног до головы,
ей везде было весело. Все время она болтала о том, как удивительно ей
хочется жить и веселиться.
Часов в одиннадцать она собралась домой, и провожать ее пошел сам
старичок Иволгин.
На дворе было темно и сыро. От реки, невидимой за темными, смутными
силуэтами изб и сараев, слитых в одну и призрачную, и тяжелую черную массу,
дул порывистый, сырой и упругий ветер, и слышно было, как грозно и печально
гудели вербы в огородах.
На реке что-то сопело, медленно ползло с тягучим нарастающим шорохом и
вдруг рассыпалось с странным звоном, треском и всхлипыванием.
- Лед тронулся, - сказал Иволгин, с трудом шагая против ветра.
Ветер рвал и мотал полы его шинели и юбку Ниночки и откуда-то брызгал в
лицо мелкими холодными каплями.
- Весна идет! - весело и звонко, как все, что говорила, ответила
Ниночка.
И действительно, казалось, что во мраке ночи кто-то идет по реке, по
воздуху, по ветру. Идет властный, могучий, теплый и сырой.
- Вот скоро вы и домой! - сказал Иволгин, только для того, чтобы
сделать приятное милой девушке, такой молодой, такой веселой, доброй и
нежной, всегда возбуждавшей в его старом сердце особенное и теплое, и
радостное, и грустное чувство.
- Да, теперь, слава Богу, скоро уже! - отворачиваясь от ветра,
прокричала Ниночка, и голос ее радостно и сладко вздрогнул.
Они прошли темную и мокрую улицу и повернули на площадь. Там было пусто
и веяло холодом, как из погреба. У ограды церкви еще лежал талый снег и
смутно белел в сероватой мгле. За церковью, едва видной из темных и голых
деревьев, точно черными костями шуршащих верхушками, выдвинулся большой
кирпичный, с голыми углами, дом и взглянул прямо им в глаза двумя яркими
освещенными, зловещими от общей тьмы, окнами.
- А, кто-то приехал, - с любопытством сказала Ниночка.
Они дошли до ворот, заглянули во двор, темный и глухой, откуда дохнуло
в лицо теплым мокрым навозом, и остановились под крыльцом школы.
Ниночка протянула руку. Иволгин дружески пожал ее маленькие нежные
пальцы своей старой ладонью и сказал:
- Спокойной ночи, маленькое счастье!
Надвинув ушастую фуражку на уши и торопливо перебирая палкой, он пошел
назад, оглянулся на окна, мелькнул согнутой спиной в полосе их яркого света
и ушел в серую ветреную мглу.
Ниночка торопливо поднялась на крыльцо и постучалась в темное окно.
Кто-то вышел из ворот и, тяжело шагая по лужам, подошел снизу к крыльцу.
- Это ты, Матвей? - спросила Ниночка. - Ключ у тебя?.. Кто приехал?..
- Я, барышня, - сипло и хрипло ответил черный человек.
- У тебя ключ?
- Тут...
Матвей, скрипя ступеньками, поднялся на крыльцо, протиснулся мимо
Ниночки и открыл дверь. Тихо скрипнув, она тяжело осела в черную тьму.
Запахло хлебом.
- Кто приехал? - опять спросила Ниночка.
- Следователь с доктором да становой... В Тарасовке мертвое тело
объявилось...
Ниночка ощупью прошла сени, вошла в классную и долго искала спичек.
- Куда я их всегда засуну?..
Матвей стоял где-то в темноте и молчал.
Ниночка нашла спички и зажгла лампу. Слабый свет, дрожа и замирая,
расплылся по комнате, уставленной похожими на гробы партами.
- Мне, барышня, надо за лошадьми на пошту идти и чтоб понятых в
Тарасовку тоже...
- Ночью? - удивилась Ниночка, стоя перед ним с лампой.
Матвей пове
