Библиотека в кармане -русские авторы

         

Астафьев Виктор Петрович - Кража


Виктор Астафьев
Кража
Глава первая
Ночью умер Гошка Воробьев.
Обнаружилось это не сразу, а после побудки. Но и побудка произошла не
сразу. Сначала в мутных сумерках на стене зашуршал, как мышь под обоями,
репродуктор, затем в нем прокашлялись, и лишь после этого диктор по фамилии
Ширшун красивым голосом сказала: "Внимание!" - и замолкла. А все
детдомовские ребятишки, и в четвертой комнате и в других, насторожили уши и
спали уже вполглаза, ожидая, что скажет Ширшун, которая из-за мелодического
голоса казалась не только ребятам, но и всем жителям города Краесветска
женщиной молодой и очень красивой.
Ширшун еще пошуршала на стене, повторила снова:
"Внимание!" - и без обычной бодрости сонно сообщила, что сегодня
пятница, а число восьмое апреля, а год одна тысяча девятьсот тридцать
девятый. И дальше уже бодрее заговорила, проснулась, стало быть,
окончательно. Про лесокомбинат говорила, много чего-то там перевыполнили и
отличились какие-то рамщики и откатчики. Ребята слушали все без особого
интереса, в проценты лесопилок не вникали. Они ждали сводку погоды. И
дождались. В заключение утренней программы Ширшун весело так прочитала о
том, что потепление, накатившее с юга, в ближайшие дни сохранится и, мало
того, тронется дальше на север, и пока неизвестно, куда оно дойдет и что из
этого получится. Ширшун и еще что-то там бормотала про погоду, цифры разные
называла, прогнозы на ближайшее время, но ребята уже не слушали ее.
Они были удручены и раздосадованы. Вот зимою, бывало, совсем другое
дело. Ширшун как скажет "минус сорок" - и сразу весь дом потрясет криком
"ура!". Сорок - это значит в школу не идти. Это значит весь день можно
ваньку валять, делать чего хочешь. А сейчас потепление...
Кому от этого польза? Да и потепление-то только на градуснике, а в
комнате все равно хоть чертей морозь - выстыло.
Дежурные по детдому уже не раз грохали в дверь и кричали: "Подъем!" Но
ребята, угревшиеся под одеялами, пытались еще минутку-другую побыть в
сладкой сонной расслабленности. Наконец белоголовый Попик, дежурный
четвертой комнаты в наступающем дне, храбро вскочил, поддернул трикотажные
сиреневые исподники.
- У-ух, блин, и холодина! - передернулся он и, вложив два пальца в
рот, пронзительно свистнул и заорал: - Кончай ночевать, шкеты! - Исподники
тем временем сползли до колен. Попик изловил их и, напуская на себя
гневность, проревел голосом офицера-беляка, недавно увиденного в кино: "Не
подчиня-а-ааетесь, канальи!" - и принялся сбрасывать с парнишек одеяла.
Всколыхнулась четвертая комната, гвалт, шум, визг, хохот. От дежурного
отбивались как могли, бросали в него подушками, учебниками, валенками. Но,
смирясь с участью, вскакивали и, чтобы не быть в обиде, принимались
помогать Попику, безжалостно зорили постельные гнезда, в которых еще
подремывали и таились ребятишки.
С Толи Мазова сбросили одеяло, простыни, вытащили из-под него матрац и
подушку - спит! На досках спит! Под матрацем оказалась толстая книжка
"Капкан" Ефима Пермитина и еще одна книжка - "Человек-амфибия", со страшной
картинкой на обложке. Когда все уснули, Толя включил свет и читал до
позднего часа, если не до рассвета, эти где-то им раздобытые книжки.
Случалось, он и по всей ночи не спал, на физзарядке потом запинался, дремал
в столовой и во время уроков в школе. Большинство ребят, и особенно
девчонок, вообще-то почтительно относились к книгочею.
Но подъем есть подъем! Раз всем вставать, значит, всем вставать!
Они сгребли Толю и посадили





Содержание раздела