Астафьев Виктор Петрович - Многообразие Войны
Астафьев Виктор Петрович
Многообразие войны
В нашей Овсянской библиотеке работает милая, добрая женщина под названием
Люба. Она была тринадцатым ребенком в семье, и отца ее, согласно закону,
отпустили домой из армии во время войны.
Это первый случай, узнанный мною за жизнь мою о той великой гуманности, о
которой колоколили со всех сторон наши благодетели и отцы. Чаще приходилось
сталкиваться и слышать об ужасных делах, творившихся во время войны. Как
правило, обезглавливали семьи, забирали в армию и посылали на фронт кормильца,
старших девчонок мобилизовывали на военные заводы и номерные предприятия,
подростков - в ФЗУ, где они дозревали до призывного возраста.
Какой надлом, какая надсада ложилась на плечи русских женщин, которые про
себя потом пели: "Я и трактор, я и бык, я и баба, и мужик".
Даже немцы, прибегшие к тотальной мобилизации лишь в конце войны,
поражались той жестокости, что свирепствовала повсеместно в стране Советов по
отношению к своему народу.
И что оставалось делать мудрым вождям и полководцам, как спасать свои
шкуры, когда они за одно лето провоевали половину страны и сдали в плен
регулярную, на горе, бесхлебье и бесправье взращенную армию.
Вот и воевали до упаду, до полного изнеможения. Часто - с марша в бой, с
переброски орудий на прямую их наводку без рекогносцировки, привязки, где и с
необорудованными огневыми позициями, танки с полузаправкой, с пятью, семью
снарядами - в огонь, вперед, лишь бы час, день продержаться, хоть ненадолго
врага остановить.
А где-то подростки, дети почти, старики и изможденные женщины точили на
станках болванки, ковали, варили и собирали железные машины, сверлили стволы,
валили лес, заготавливая древесину на приклады винтовок, которые чем дальше в
войну, тем хуже становились, стволы не только снаружи, но и внутри плохо
отшлифованы, прицельная планка отпадает и теряется, в зарядной коробке слабая
пружина - тычь, солдат, пальцем патрон в патронник, в котором после выстрела
останется железная жопка патрона, потому как с сорок третьего года стали к
пулеметам и винтовкам делать комбинированные патроны, половина меди и половина
железа. Но хоть такие винтовки и патроны были, и то слава Богу.
Михаил Дудин, царствие ему небесное, замечательный мужик и автор многих
превосходных стихотворений и многих, многих едких и разящих эпиграмм, был
морским пехотинцем и воевал в самых адских местах Ленинградского фронта, в том
числе на гибельном "пятачке".
Так вот, Миша Дудин потряс меня рассказом о том, как воевали снятые с
кораблей моряки. Где-то на Пулковских высотах или под ними довелось идти в
атаку морякам, снятым с линкора. А что у них на линкоре за личное оружие?
Офицерское - кортики да маузеры иль браунинги и винтовки сэвэтэ у матросов,
полуавтоматы наши, хваленые, годные для парадов, но не для боя в окопах, да
еще на холоду, но и такие винтовки да пистолеты вахтового и парадного
назначения были далеко не у всех моряков, патронов по обойме, а задача
поставлена четко и твердо: пойти на врага, достичь его окопов и отобрать
оружие.
И морячки наши, сами себя вздрючившие похвалами о бесстрашии своем и
несгибаемости, в песнях воспетые, в кино заснятые, народом до небес вздетые,
комиссарами и отцами командирами вдохновленные, поскидывали с себя бушлаты и в
одних тельняшках, с криком "полундра", которого немцы не понимали и не
боялись, бросились на врага через поля и высотки, и - самое великое и страшное
- часть их достигла фашистских окопов и отобрала у вра
