Ашкинази Леонид - А Поезд Идет
Леонид Ашкинази
"А поезд идет..."
А.К.
Утром они просыпались. Не от звона будильника, не от шума машин, а либо от
шелеста листьев, либо от шума волн. Собственно, и то, и другое усиливалось
с ветром - но просыпались они всегда от чего-то одного, и это было для них
одной из многих загадок окружающего мира. Она, как и в своей предыдущей
жизни, просто пожимала плечами и говорила - "такая карма" (теперь она
имела для этой шутки несколько больше оснований, чем прежде), а он, как и
раньше, предавался малоосмысленным формально-логическим выкрутасам минут
этак на пять. Но теперь уже на эту животрепещущую тему. Она
влюбленно-устало выслушивала, забиралась с ногам в кресло и погружалась в
книгу. То есть в книги, ибо в длинный список того, что они выговорили себе
за то, продажу чего удостоверили, по традиции, кровью, было включено и
это: любая книга оказывалась у них в руках, как только ее признаки ленивым
голосом назывались вслух. Равным образом - журнал, газета, листовка,
свиток, обожженная глиняная табличка их библиотеки Небухаданазера
такого-то.
Смотреть при этом назывании полагалось на восток-юго-восток, поэтому в
соответствующей части побережья они воздвигли десятиметровый столб с
вечный лампой (ночью). Почему именно на этот румб? Естественно, "такая
карма" и три минуты умствования на эту тему. Но система работала без
сбоев. Покупатель был несколько ошарашен их пожеланиями: "Сами понимаете,
друзья" - бормотал он - "пару галеонов золота или какое-нибудь всемирное
господство, это нам как-то привычнее". Аналогичным образом заказывались:
еда, питье, видеофильмы и противозачаточные таблетки. Объект
дематериализовался при назывании некого кодового слова, которое я вам из
осторожности не назову. Словечко было, естественно, халдейское, но и это
их нисколько не напрягало - хотя бы потому, что знание всех живых и
мертвых языков было включено в список одной из первых позиций. Кажется,
четвертой.
До обеда она читала, а он писал критические и аналитические статьи. Чаще,
естественно, критические. После обеда они менялись местами - не в том
смысле, что он выгонял ее из облюбованного ею еще в первые дни их
пребывания в раю кресла, а в том, что он приступал к чтению, а его подруга
- к писанию. Она скептически вздыхала, полагая, что пишет плохо (что было,
естественно, ошибкой), но подчинялась. "Вы действительно просите немного,
господа мои, так что первые две-три сотни лет уже, считайте, оплачены, у
нас счета проходят в течение одной банковской минуты, но вечность, судари
мои, это вечность, так что не обессудьте, придется немного поработать...
но работа читателей и литературных критиков оплачивается нашей фирмой
хорошо, так что трудитесь без особых напрягов... ну и наши всякие бумаги,
летописи, энциклики и респонсы, по-вашему, иногда поредактируете... идет?"
Мы, естественно, кивнули.
Волны накатываются на берег. Сейчас донаберу вордовскую страничку, выдерну
кое-кого из кресла, побежим мы к берегу, плюхнемся в воду, и на часок по
рифам и подводным пещерам, с рыбами наперегонки, а то вокруг острова
поплывем, тут и часом не обернуться, даже если с ластами... Мы же это в
список оч-чень предусмотрительно включили - час под водой без всплытия!
Что там над головой - Северный Мост или Южный Крест? Надо будет телескоп...
