Бажина Елена - Осведомитель
Елена Бажина
Осведомитель
Когда он снова появился в ее окружении, ей трудно было поверить, что такие
люди все еще живут в этом мире. Что он здоров и неплохо выглядит. Она забыла о
нем - ведь прошло много времени, теперь казалось, - слишком много времени. Она
никак не предполагала, что мир, в котором происходят не такие уж значительные
события, окажется столь тесен.
У него были пухлые щеки, немного выдвинутый вперед подбородок и какого-то
неопределенного цвета глаза. Они, как и прежде, ничего не выражали. Он
округлился. У него появилась лысина. Но сколько бы ни прошло лет, Ирина узнала
бы его всегда.
- Это новый сотрудник, - сказал ее коллега Максим. - Шеф сказал, что
какой-то хороший специалист. В каких вопросах, интересно, он специалист?
Ирина не ответила. Для их журнала, посвященного социальным проблемам и
существующего всего несколько лет, сообщение о "хорошем специалисте" ровным
счетом ничего не значило. Но она сейчас задумалась о другом. Не надо было
прилагать особых усилий, чтобы вспомнить о том, как Сергей Охотин "сдал" всех,
кто занимался в их философском кружке, хотя с тех пор прошло полтора десятка
лет. Сейчас на дворе стояла другая эпоха. Человечество готовилось вступать в
новый век, а зоны, колючая проволока и ужасы ГУЛАГа оставались в прошлом.
Подразумевалось, что "лиц в штатском" больше не существует, - есть просто
люди; что слово "стукач" - сленг уходящего столетия и не имеет никакой связи с
нынешним временем, а колючая проволока, возможно, сохраняется в качестве
экспоната в Музее Андрея Сахарова или в "Мемориале".
Членов их кружка, собиравшегося тогда на чьей-нибудь квартире каждую
неделю, колючая проволока миновала милостью судьбы. Через месяц после обысков,
проведенных у некоторых из них, изъятия десятка книг "тамиздата" и нескольких
рукописей "самиздата", напечатанных на папиросной бумаге через один интервал,
скончался полупоследний генеральный секретарь ЦК КПСС. Сложилась
неопределенная ситуация, которая давала передышку. Постепенно стали
освобождать политзаключенных, а их, напуганных лишь несколькими
"профилактическими беседами" и обысками, оставили в покое. Заведенные на них
дела ушли в недра Лубянки. И, со страхом пройдя по невидимому краю, они
очутились в обществе, которое все вокруг почему-то называли "демократическим".
Ирина с тоской подумала, что самое странное, наверное, то, что они с тех
пор не интересовались судьбой Охотина.
А он вскоре исчез. Говорили, что работал в какой-то редакции. Потом
говорили, что он преподавал в лицее. Затем занимался переводами с китайского,
который сумел выучить в период своего увлечения конфуцианством. А потом ничего
не говорили, потому что все разбрелись кто куда, занятые собственными
проблемами.
Ирина не смогла закончить телефонный разговор с одним из сотрудников. В
течение нескольких секунд не могла произнести ни слова, пока наконец не
услышала голос Охотина:
- Ну вот, какая встреча. Будем еще раз знакомы. Теперь мы коллеги.
Он как будто задолго до этой минуты знал, что все так произойдет.
Заставив себя улыбнуться, она спросила о том, какими судьбами его занесло
в эту редакцию. Он ответил, что не думал об этом, но мир, как известно, тесен.
- И очень тесен, - добавил он.
Он взял в руки последний выпуск журнала, небрежно повертел его в руках и
сделал гримасу.
- Ну вот, чем заканчиваются вселенские поиски, - произнес он. - Журнал,
посвященный социальной проблематике. А как же Бергсон, Джемс... Леонтьев,
Лосский наконец?.. И вс
