Басинский Павел - Высокая Болезнь
Павел БАСИНСКИЙ
Высокая болезнь
Исповедь графомана
Из ряда многих поколений
Выходит кто-нибудь вперед.
Предвестьем льгот приходит гений
И гнетом мстит за свой уход.
Борис Пастернак
- Уйди, дорогой! По-хорошему уйди! Да уйдешь ты или нет, скотина?! Давай,
п-шел вон! Эй, вахта! Не пускайте сюда больше этого типа! Запомните хорошенько
и не пускайте. В крайнем случае вызывайте милицию. Что-о?! Он не буйный? Он
вежливый? Приятный молодой человек? А вы в глаза ему заглядывали?
Ах, ты еще и вежливый, гад? Ну тогда слушай, я тебе тоже - по-вежливому...
Ты больной, понял? Твое место в Кащенке. Это единственное место в Москве,
которого ты заслуживаешь. Как ты мне надоел! Не знаю, хуже я тебя или лучше,
но уйди, прошу! Тошно мне, рвотно...
Что ты опять мне принес? Стишки? Как это мило! Давай прочитай вслух две
первые строчки... Ну? И тебе не стыдно? Тебя самого-то не корчит? Не хочется
провалиться сквозь землю? А мне стыдно. Меня корчит. Мне хочется провалиться,
исчезнуть навсегда, чтоб только тебя никогда не видеть, не слышать... Чтобы
забыть о твоем существовании... противный урод!
Нагнись поближе, я шепну тебе что-то очень важное. Ты са-мый обыкно-венный
у-род! Если бы ты мог чужими глазами на себя посмотреть, ты пошел бы и
повесился. Ха-ха! Кстати, такой великий гуманист, как Короленко, тоже
советовал вашему брату вешаться, исчезать из жизни, чтобы не портить картину
мироздания. Он так и написал в телеграмме одному такому же уроду, как ты,
когда тот пригрозил повеситься, если его не напечатают: "Вешайтесь!" По-моему,
это очень гуманно с его стороны.
Как ты стал уродом? Что ж, я тебе расскажу... Когда-то ты учился в
нормальном тмутараканьском институте животноводства или, скажем, городского
хозяйства (какая разница, тебе, уроду, сейчас все едино). И вот на втором или
третьем курсе ты из любопытства (ха-ха! знаю я это любопытство!) пошел в
литературную студию, которой руководил местный классик Вася Горемыкин,- я
правильно его назвал? Горемыкин прославился тем, что написал несколько романов
о войне, на которой не был. В одном из них Гитлер в мае сорок пятого года
сидит в бункере и ест клубнику со сливками... И так это он живо изобразил!
Будто сам рядом с фюрером сидел! А знаешь, почему? Потому что, когда он писал,
он жил на роскошной даче своей тещи, заведующей торговой базой, и тоже лопал
клубнику со сливками. Ну как тут вдохновению не снизойти! И вот этот самый
Горемыкин однажды назначил коллективное обсуждение твоих стихов... Стихи были
слабенькие, ничтожненькие, ты и сам это вроде бы понимал, но зачем-то
согласился участвовать в этой групповухе, в этом изнасиловании младенца, то
есть тебя. И когда твои товарищи, такие же графоманы, но только похитрее,
понормальнее, что ли...
Словом, ты помнишь, что они тебе наговорили... Весь этот стыд, пылающие
уши, слезы в глазах и странная невозможность просто встать и уйти. Так вот,
дорогой... Если бы ты не был уродом (то есть если бы в тебе уже тогда не было
этого гена уродства), на том бы все закончилось. Ты бы по-человечески прятал
свои стихи в комод или еще лучше - не писал бы их вовсе. Но в тебе же
поселился бес гордыни! Маленький такой бесеночек с сопливым рыльцем. Он тебе и
нашептал: "Да что они все понимают?" Бес-то был умен, а вот ты, братец,
оказался круглым дураком! Разумеется, они ничего не понимали. Поэтому и стали
полноценными людьми, а ты дебил, калека, тебя не любят женщины и кусают
дворовые собаки. Они ничего не понимали, факт. А ты пон
