Бачило Александр - Пробуждение Вурдалаков
Александр Бачило
Пробуждение вурдалаков
Директор Шатохин подписывал бумаги. Перед ним на столе лежала их целая
стопка. Василий Трофимович брал верхний лист, читал его, держа в вытянутой
руке, морщился каждый раз брезгливо, но все равно ставил подпись. Секретарша
Александра Петровна ловко выхватывала подписанное и убирала с глаз долой - в
папку.
Расправившись со стопкой, Шатохин снял очки, широкой ладонью потер лицо,
зевнул.
- Все что ли? - спросил устало.
- На подпись - все, - секретарша пожала плечами, - а в приемной сидит
один...
- Санкин, пенсионер? - встревожился директор.
- Да нет, молодой, - Александра Петровна глянула в бумажку,
- Окользин из КБ...
- По личному?
- Говорит, по производственному.
- Значит, опять склока в КБ! Как пауки в банке, честное слово. Ладно, зови
этого, и хватит на сегодня.
Допущенный Александрой Петровной, в кабинете появился скромный молодой
человек с рыжеватой и несколько встрепанной шевелюрой. Смущенно глядя на
директора сквозь очки, он поздоровался и представился инженером Окользиным,
Сергеем.
- А отчество? - тепло улыбнулся Шатохин.
- Юрьевич, - признался инженер.
- Так-так! - директор указал на стул и, не давая посетителю раскрыть рот,
заговорил сам.
- Хорошо, что вы зашли, Сергей Юрьевич. Расскажите-ка мне, что там у вас
делается, в КБ. Когда оснастку под семьсот двенадцатый надеетесь сдать?
Семьсот двенадцатый заказ был ахиллесовой пятой конструкторского бюро, и
Шатохин нарочно упоминал его, разговаривая с конструкторами. Это заставляло их
держаться в рамках.
На этот раз, однако, коронный вопрос не произвел ожидаемого эффекта.
- Скоро сдадим, - равнодушно пожал плечами посетитель, - Но я хотел
поговорить не о КБ...
"По личному," - подумал директор определенно.
- Я насчет грубельных печей, - продолжал инженер. - Случайно увидел
проект... Мы что, собираемся строить участок в Неглинево?
- М-м... - Василий Трофимович помедлил, соображая, к чему бы такой вопрос.
Проект был давно утвержден и передан строителям. - А что, собственно, вас
беспокоит?
Окользин зябко поежился, глянув куда-то в окно.
- Нельзя этого делать, - тихо сказал он. - Это опасно. Я сам из Неглинево.
И родился там, и в школе учился, и... Ну нельзя! Ей-богу, нельзя!
- Не волнуйтесь, Сергей Юрьевич, - Шатохин удивленно смотрел на инженера,
- никто и не собирается устраивать площадку в самом селе. Она будет в трех
километрах, и это совершенно не опасно. Ну не могу же я прямо в городе грубель
обжигать, кто мне разрешит? А там болото, земля бросовая, совхоз от нее
отказался...
- Да не бросовая! - перебил его Окользин. - А заповеданная. То есть,
заказанная человеку, зареченная, понимаете? Испокон веков люди там не строили
ничего, не сеяли, лес не рубили. Потому что это кладбище...
Шатохин озадаченно уставился на инженера. Про какое-то кладбище на месте
будущей грубельной площадки он слышал впервые.
- И что же, - осторожно спросил он, - там и памятники есть? Надгробья
какие-нибудь?
Окользин, неуютно сутулясь, смотрел в пол.
- Ничего там нет. Это очень старое кладбище.
- А каких, примерно, времен?
- Неизвестно. Нигде оно не упоминается, я специально смотрел архивы в
краеведческом. Мне кажется, его и не хотели упоминать. Говорили просто -
недоброе место, а кроме неглиневских никто и не знал, почему недоброе.
- Ага, - оживился директор. - Значит, упоминаний и документов никаких? Ну
а сами вы как узнали про кладбище?
- Мне рассказывал дед Енукеев, а до этого еще - бабушка моя, Мария
Де
