Белаш Александр - Буран
Александр Белаш (Hочной Ветер)
Б У Р А H
Пошел мелкий снег и вдруг повалил
хлопьями. Ветер завыл; сделалась метель. В
одно мгновение темное небо смешалось с
снежным морем. Все исчезло.
- Hу, барин, - закричал ямщик, - беда:
буран!
А.С.Пушкин "Капитанская дочка"
Спички надо беречь. Очень хорошо, что я запасся ими в
декабре, когда грабили магазин на Пионерской, и успел удрать до
подхода курсантов артучилища - была стрельба, и многих убитых
замело в ту же ночь. Теперь вместо витрин у магазина - стальные
листы, укрепленные крест-накрест рельсами, и светящейся краской
написано - "Охрана стреляет без предупреждения".
Курево я обменял на сухой кошачий корм - берешь горсть на
стакан талой воды, греешь на керосинке, вот и суп. И свечи есть,
но я их зря не жгу - дешевле жить на ощупь.
Одним часам не нужно ни еды, ни электричества, ни газа - идут
себе и идут, только заводи их регулярно. С ними веселей - будто
что-то живое есть в доме. Правда, за ветром их порой не слышно.
Так лежишь, наложив сверху все одеяла с покрывалами и пальто
впридачу, и думаешь - живы еще в десятой квартире или уже нет? а
если нет, то не сходить ли поживиться? а с другой стороны, если
умерли - значит, еды не было, и искать нечего. Хотя, вот, в
третьем подъезде Муравьевы вроде ничего были, а потом вдруг
выходить перестали. Домовой комитет выломал дверь - они четверо
кто где лежат, кругом одни бутылки из-под водки и пустые упаковки
от таблеток.
Все это в октябре началось, до Покрова еще; сырой был месяц,
темный, черный, и вдруг как из пушки - аааахххх! - шквалом ударило
с запада, сразу все завалило наглухо мокрыми хлопьями. Кто огороды
не успел убрать - все пропало; ни проехать, ни пройти. Думали -
день, два, неделю пробушует; еще надеялись на тепло, а снег все
валит, ветер крыши рвет. Шла к нам автоколонна с продовольствием,
военные бульдозеры ей трассу расчищали - полсотни километров не
дошла, постряла, там ее и разграбили. До ноября ходили поезда -
отвальным плугом сугробы таранили, роторами разгребали, но как
намело снега на шесть метров высотой - и железка встала. Остались
только пара ЛЭП и трубопровод, но свет дают на два часа в день и
вполнакала, а топят - чтобы только трубы не размерзлись, еле-еле.
Больше, говорят, и не будет - нам ведь платить нечем. Радуйтесь,
говорят, что совсем газ не увернули.
Улицы стали как траншеи - некому стало ездить, кроме
курсантов и милиции; их теперь зовут "пожарники" - где вспыхнет
беспорядок, они туда. Ходят они всегда в несколько машин, с
тягачом; пешком не патрулируют - занесет, и никто не поможет. А
кое-куда, например, в частный сектор, они и вовсе не выезжают, и
что там творится - никто не знает; говорят, что и крыш уже не
видно - так, кое-где трубы торчат, антенны, но ни дымка, ни
огонька - равнина белая. Волки и лисы туда ходят, под снегом корм
ищут.
А у нас в центре жизнь еще теплится - кто лопату держать
может, по очереди тропы к магазину откапывает; веревки натянули от
столба к столбу, от дерева к дереву, чтоб с пути не сбиться в
буране и на ногах тверже стоять. Иногда - когда в неделю раз,
когда реже - ревун включается; значит - пришли ратраки с едой. Тут
бери ноги в руки и ползи, коль жить охота. Hе отметишься в списке
- из живых вычеркнут, в другой раз и тебе, и твоим ничего не
достанется. И вести надо всех, даже инвалидов на санках тащить,
потому что всякий наврать может, сколько у него в доме ртов.
Поначалу удавалось на покойника взять пайку, а теперь все строго
