Бестужев-Марлинский Александр - Ночь На Корабле
A.А.Бестужев-Марлинский
Ночь на корабле
(Из записок гвардейского офицера
на возвратном пути в Россию
после кампании 1814 года)
Английский фрегат "Flitch" ("Стрела"),
6-й день пути.
Я помню прежних лет безумную любовь,
И все, чем я страдал, и все, что сердцу мило;
Желаний и надежд томительный обман.
Шуми, шуми, послушное ветрило!
Волнуйся подо мной, угрюмый океан!
А.Пушкин
...Ветер свежал, валы разыгрывались сильнее и сильнее - фрегат наш
быстро катился по темной пучине океана. Заря давно уже потухла на краю
пустого небосклона. Кругом темнело - и только вдали чернелись мачты
сопутного нам русского флота, только мерцали по кораблям фонари, будто
звездочки. Я сидел на корме, на коронаде, и любовался великанскими валами,
которые как будто наперерыв гонялись за фрегатом, достигали его и с
журчанием, с плеском о него разбивались. Фрегат вздрагивал при каждом ударе;
клонился набок перед каждым напором ветра и снова вставал с треском и
скрипом. Вахтенные матросы дремали по своим местам, и лишь однозвучное
восклицание лейтенанта: "Steerboard! Backboard!" (право руля, лево руля) и
вечный ответ: "Yes, yes" (слушаю!) повременно нарушал сторожной сон
мореходцев. Я уже ознакомился с морскими опасностями и привык их не бояться.
Притом равнодушие всех окружающих внушает спокойствие и самому робкому
путешественнику; я беззаботно предался мечтаниям под свистом ветра, и, между
тем как взоры мои летали за брызгами сшибающихся валов, мысли стремились
далеко, очень далеко.
- Опять мечтаешь! - сказал мне капитан фрегата Рональд, тихо ударив по
плечу, - а любезные твои товарищи беспечно пируют с нашими моряками в
кают-компании. Но скажи искренно, dear Alister*, куда и к кому летала теперь
крылатая мысль твоя?
______________
* Дорогой Алистер (англ.).
- Я упредил быстроту твоей стрелы, капитан! я уже был на родине, милый
Рональд!
Но я опишу прежде, кто был этот Рональд.
Он шотландец; говорят, отличный офицер на море и на суше; высокого
росту и стройного стана, русоволос и смугл: две редкие вещи в британской
природе. Не красавец, но, право, если б я был женщиной, то трудно б было в
него не влюбиться. Какая-то суровая грусть придавала бледному лицу его
важность и занимательность. Его глаза сверкали редко, но видно было, что это
зарево прежнего пожара страстей. Есть глаза, которые с первого взгляда
вызывают откровенность и заверяют дружбу; таково было благородное лицо
Рональда. Мы с первой встречи были уже друзьями.
- Я был на родине! - повторял я.
- Счастливец! - сказал со вздохом Рональд. - Для тебя расцветает там
будущее, но для меня оно нигде не существует.
- Ты несчастлив, Рональд? - спросил я, дружески пожав ему руку. Его
тронуло мое участие. За это искреннее пожатие руки он заплатил мне таким
взором, что, если этот взор приснится мне и в могиле, я наверно улыбнусь от
удовольствия. Со всем тем нелюбовь к человечеству превозмогла, и он с
горькою улыбкою повторил:
- Несчастлив! люди так расточительны на выражения, что я боюсь
показаться забавным, назвав себя только несчастливым. Говорят: как я
несчастлив, что опоздал в театр, как я несчастлив, что не затравил зайца!
Что ж сказать после этого мне, потерявшему все радости невозвратно и
безнадежно?
- Ты любил, Рональд?
- Любил ли я?.. какая ж иная страсть в наши лета может возвысить душу
до восторга или убить ее до отчаяния! Честолюбие родится уже в чаду потухшей
любви; прилипчивое золото останавливает одну ползущую старость - юноша летит
и любит. Ты
