Биленкин Дмитрий Александрович - Последняя Тайна Земли
Дмитрий Биленкин
Последняя тайна Земли
В пронзительном свете науки, в палящих лучах ее интегралов и лазеров
тайны Земли исчезали, как клочья тумана в разгаре дня. Миражем развеялась
Атлантида, истаял след "снежного человека", каталоговую этикетку обрел
"морской змей", любое место на поверхности планеты уподобилось странице
раскрытого учебника.
- И тогда спохватились... - пробормотал старик.
- Что? - не понял мальчик.
Старик протянул руку в простор синевы и выси. Ветер с гор задувал в
легкие, отмахивал пряди седых волос, и темно врезанный в распах неба
прочерк лица казался летящим туда, где выше ветра вставали кручи камня и
льда. До них было много часов пути, и все равно их громада так спорила с
небом, что редкие и быстрые в нем облака виделись сорванными с круч
покровами снежной метели.
- Это там, - сказал старик.
Теперь мальчик понимающе кивнул. Пошевелился, чувствуя, как проворные
касания ветра охватывают его под одеждой. Хотелось зябко поежиться, но
старик стоял в распахнутой куртке, возвышался, выставив туго обтянутую
свитером грудь, и мальчик тоже расправил плечи, крепче упер башмаки в
суровый камень перевала.
Так они простояли не одну минуту. Пламенное в густой синеве солнце
отбрасывало узкую, неподвижно-прямую тень старика. Кому или чему он так
противостоял? Ветру, холоду, выси? Самому себе?
Вопрос не сложился в уме мальчика, но потревожил его сознание, как вид
распахнутого пространства, как скрытый вызов дали, все то, перед чем он
был мал. Хотя ни о чем таком он не думал, зрение примеривалось к алмазно
блещущим вдалеке зубцам, искало в них слабину, и режущая ветер фигура
старика подспудно укрепляла это неясное желание потягаться с тем, что как
будто выше человеческих сил.
- Жизнь - это преодоление, - снова пробормотал старик. - А если
преодолевать нечего? Незачем? Поздно?
- Дед, ты о чем?
Тот усмехнулся.
- Соображаю, как не протереть при спуске штаны, - сказал он совсем
другим тоном. - Круто, и как бы нам не заскользить на пятой точке.
- Дед, вот ты всегда так! Говоришь загадками, а как что -
отшучиваешься.
- Просто я привык к языку природы.
- Она не шутит.
- Это еще как сказать... Только ухватишься за истину, думаешь: все,
обрел, - а тут тебе парадокс, маленький такой, язвительный, и ты снова
стоишь дурак дураком. Чувство юмора, оно, думаешь, откуда? Защитный
рефлекс! Ладно, дружок, пошли, сверзимся, не ночевать же на перевале...
Он повернулся к спуску. Мальчик не без сожаления, что разговор
оборвался, двинулся следом.
Научившись лет семь назад работать с домашним компьютером и
соответственно с Центральным искинтом, он, подобно многим своим
сверстникам, вскоре отвык обращаться к взрослым со сложными вопросами, ибо
машина отвечала в том же духе, что и они, только надежней, полнее, четче.
"Это так, а это не так, потому что... То-то объясняется тем-то и имеет
такую причину... Это пока неизвестно, есть ряд гипотез..." Взрослые сами и
для себя создали этого советчика, так как не могли все точно помнить и
знать, а он мог, в чем мальчик и убедился! К тому же искусственный
интеллект всегда был в ровном настроении, и общаться с ним было так же
удобно, как спать на мягкой подушке.
Не то что с дедом! Но именно его хотелось расспрашивать бесконечно. Не
потому, что тот знал нечто особенное, искинту неизвестное, а потому, что
думал как-то необычно. Однако в городе у деда всегда масса неотложных дел,
и мальчик охотно согласился с его внезапным предложением отправиться к
Аттеку, "прос
