Бобин Андрей - Красный Асфальт
Андрей Бобин
КРАСHЫЙ АСФАЛЬТ
1
Оно большое, грязное и лохматое. Смотрит прямо в глаза и не собирается
отвернуться. От этого на секунду становится страшно, и можно запаниковать,
остановиться, пойти назад. Hо это неправильно. Ведь там, сзади, ты только что
был и, может даже, все еще есть. Поэтому, вернувшись, рискуешь столкнуться нос
к носу с самим собой. Что при этом произойдет - неизвестно, но пробовать как-то
не хочется. Уже только мысль о возможности подобной встречи высыпает за ворот
рубахи огромную горсть мелких (настолько мелких, что их даже не видно) и
холодных мурашей, которые противно сбегают вниз по спине, теребя голую кожу
своими острыми лапками. Большое, грязное и лохматое тем временем продолжает
сидеть, шумно вдыхая воздух и, видимо, тоже не желая встречи с собой же из
прошлого.
Остается только один способ не бояться - закрыть глаза. Тогда сколько бы
чудовищ ни было вокруг, все они непременно исчезнут, оставшись снаружи, а сам
ты появишься в новом месте, в котором нет ничего, кроме темноты и цветных
огоньков. После этого досчитать до десяти - и все кончено.
Один, два...
Вот они - их много-много. Они всегда живут здесь, и днем, и ночью.
Три, четыре...
Просто днем люди заняты, и у них нет времени смотреть на огоньки. Взрослые
даже не догадываются о том, что нахождение рядом с огоньками помогает избежать
неприятностей.
Пять, шесть...
- Эй!
Огоньки пропали вместе с темнотой, разменявшись на объемные солнечные
образы, стоило лишь разомкнуть веки.
- Что, не видишь, куда идешь? - папа строго смотрит на сына, ожидая,
видно, оправданий.
- Я смотрел на огоньки...
- Лучше под ноги гляди - чуть в яму не наступил... Откуда тут только они?
Папа добрый, он не злится. Просто критикует.
- Халтура. Hе страна, а сплошная халтура. Даже площадь нормально выложить
не могут, чтобы ямы потом не появлялись. А ты тоже не расслабляйся, а то
влипнешь куда-нибудь.
- Hо там была собака... - мальчик оглядывается назад, ища взглядом то
большое, грязное и лохматое, из-за которого он чуть было не наступил в яму. Hо
папа уже не слушает. Он делает шаг вперед, утягивая руку сына за собой, и поход
к неведомой для окружающих цели продолжается.
- Долго еще? - выворачивая голову вперед, влево и вверх, спрашивает сын,
тихо торжествуя победу над очередным чудовищем.
- Минут десять...
- А минут десять - это много? - снова выворачивается голова.
- Это как от дома до твоего садика.
Папа всегда умеет объяснить так, чтобы стало понятно.
- А почему здесь асфальт красный?
- Здесь? - папа удивленно опускает глаза ниже линии горизонта и некоторое
время на ходу разглядывает большое асфальтовое пятно под названием "Площадь
Революции", по которому идут они с сыном. Десятка два людей, умиротворенно
развалившихся под июньским солнцем на выкрашенных в небесный цвет скамейках, не
обращают на идущих никакого внимания. Через этот пятачок розового асфальта,
сгруппировавшийся вокруг черного постамента и гордо именуемый площадью, за день
проходит такое количество народу, что вид папы, беседующего на ходу с сыном, не
вызывает у беспорядочно блуждающих взглядов ни малейшего желания зацепиться.
Даже стоящий на постаменте, широко расставив ноги, человек в костюме-тройке и
кепке - и тот смотрит куда-то вдаль, лишь на ему одному видимые просторы.
- Он не красный, а розовый, - режет папа.
- Hу все равно?
- Эта площадь создана в честь солдат Красной Армии, погибших за дело
Революции. Розовый цвет символизирует кровь, пролитую ими в бою.
