Библиотека в кармане -русские авторы

         

Богданов Александр - Красная Звезда


Александр Богданов
Красная звезда
В сб. "У светлого яра Вселенной".
М., "Правда", 1989 (серия "Мир приключений").
OCR & spellcheck by HarryFan, 25 May 2001
дополнен по изданию (январь 2002г.):
Красная звезда: Роман-утопия. - Пг.: Петроград. Совет раб. и
красноармейских депутатов, 1918. - 144 с.
Посвящается моему сотруднику
Доктор Вернер - литератору Мирскому
Дорогой товарищ, посылаю Вам записки Леонида. Он желал издать их, - вы
лучше меня сумеете устроить это. Сам он скрылся. Я бросаю лечебницу и иду
отыскивать его. Думаю найти его в Горном районе, где сейчас начинаются
серьезные события. По-видимому, цель бегства - попытка косвенного
самоубийства. Это - результат все той же душевной болезни. А между тем, он
был так близок к полному выздоровлению.
Как только что-нибудь узнаю, сообщу вам.
Горячий привет.
Ваш К.Вернер
24 июля 19... (подпись неразборчива)
Рукопись Леонида
Часть первая
1. Разрыв
Это было тогда, когда только начиналась та великая ломка в нашей стране,
которая идет еще до сих пор и, я думаю, близится теперь к своему
неизбежному грозному концу.
Ее первые, кровавые дни так глубоко потрясли общественное сознание, что
все ожидали скорого и светлого исхода борьбы: казалось, что худшее уже
совершилось, что ничего еще худшего не может быть. Никто не представлял
себе, до какой степени цепки костлявые руки мертвеца, который давил и еще
продолжает давить живого в своих судорожных объятиях.
Боевое возбуждение стремительно разливалось в массах. Души людей
беззаветно раскрывались навстречу будущему; настоящее расплывалось в
розовом тумане, прошлое уходило куда-то вдаль, исчезая из глаз. Все
человеческие отношения стали неустойчивы и непрочны, как никогда раньше.
В эти дни произошло то, что перевернуло мою жизнь и вырвало меня из потока
народной борьбы.
Я был, несмотря на свои двадцать семь лет, одним из "старых" работников
партии. За мною числилось шесть лет работы, с перерывом всего на год
тюрьмы. Я раньше, чем многие другие, почувствовал приближение бури и
спокойнее, чем они, ее встретил. Работать приходилось гораздо больше
прежнего; но я вместе с тем не бросал ни своих научных занятий - меня
особенно интересовал вопрос о строении материи, - ни литературных: я писал
в детских журналах, и это давало мне средства к жизни. В то же время я
любил... или мне казалось, что любил.
Ее партийное имя было Анна Николаевна.
Она принадлежала к другому, более умеренному течению нашей партии. Я
объяснял это мягкостью ее натуры и общей путаницей политических отношений
в нашей стране; несмотря на то, что она была старше меня, я считал ее еще
не вполне определившимся человеком. В этом я ошибался.
Очень скоро после того, как мы сошлись с нею, различие наших натур стало
сказываться все заметнее и все болезненнее для нас обоих. Постепенно оно
приняло форму глубокого идейного разногласия в понимании нашего отношения
к революционной работе и в понимании смысла нашей собственной связи.
Она шла в революцию под знаменем долга и жертвы, я - под знаменем моего
свободного желания. К великому движению пролетариата она примыкала, как
моралистка, находящая удовлетворение в его высшей нравственности, я - как
аморалист, который просто любит жизнь, хочет ее высшего расцвета и потому
вступает в то ее течение, которое воплощает главный путь истории к этому
расцвету. Для Анны Николаевны пролетарская этика была священна сама по
себе; я же считал, что это - полезное приспособление, необходимое рабочему
классу в его б





Содержание раздела