Бондарь Александр - Сны Мертвого Города
Александр Бондарь
Сны Мертвого Города
Когда я смотрю ночью на этот город, когда вижу застывшие силуэты
многоэтажек, когда представляю себе спящие мостовые затерявшихся в темноте
улиц, я думаю о том, какие сны видят сейчас неподвижные камни, сколько
разных историй прячут в себе мертвые стены домов, и сколько знают всего эти
холодные булыжники умершего до утра города. И когда прислушиваюсь к неясному
шепоту листьев, мне начинает казаться, что я уже разбираю слова и передо
мною, словно на пустой сцене когда-то заброшенного театра, проходят забытые
тени - образы людей, давно уже не живущих.
Темнеет здесь рано. Ночи в Североморске длинные - как смерть, как
тунель, из которого никогда не выбраться. Вечер начинается раньше, утро
приходит позже. Ночью кажется, что оно не придет никогда.
...Нога, обутая в тяжелый армейский сапог, пнула Андрея в лицо. Радуев
- здоровенный чеченец, из старослужащих, наступил ему сапогом на голову и
долго так разминал подошву.
- Что, собака русский, не предупреждал я тебя - рубашка до утра не
просохнет - говно с хлебом кушать будешь?
Радуев говорил по-русски ломанно, с сильным акцентом. Андрей молчал.
Отвечать было нечего. Развлекаясь, Радуев заставлял русских новобранцев есть
его испражнения, намазанные на хлеб.
- Слушай мене, собака русский. Я тебе последний попытка даю. Иди, где
сушилка и суши там. Ты один час имешь и половину часа имеешь. Потом я тебя
убивать буду. Говно с хлебом кушать будешь.
Андрей потащился в сушилку, неся за собою сырую гимнастерку Радуева. Он
пристроил гимнастерку на решетчатом полу, стараясь, чтобы та как можно более
плотно прилегала к горячим железным прутьям. Потом он почувствовал, что
хочет есть. Подумав немного, направился на кухню - своровать что-нибудь.
Кухня была незаперта. Здесь в этот час никого не было, кроме заспанного
сонного повара. Дежурные, видимо, ушли. В огромных котлах что-то варилось к
завтраку. Андрей хотел было уже идти назад в казарму, но в этот момент
повар, оставив кухню, тоже куда-то вышел, не заметив отирающегося рядом
Андрея. Тот не стал терять времени. Подбежав к холодильнику, вытащил оттуда
несколько кусков мяса и принялся быстро жевать. Затем взял полбуханки хлеба
и сунул запазуху. Огляделся. Кругом - тихо. Повара нет, дежурные тоже не
возвращаются. В казарму идти не хотелось. Забившись в угол, Андрей устроился
на корточках. В кармане лежало письмо из Нальчика - от Игоря - старого
школьного приятеля. Письмо пришло в обед, но у Андрея не было времени его
прочитать.
За окном бушевала вьюга. Промозглая, страшная. Крохотные снежинки -
мельчайшие точки белого снега появлялись и пропадали в бездонной пустоте
ночи.
Письмо было недлинным. Игорь писал, что у него все по-прежнему, то есть
без изменения и хорошего ничего. В конце, в двух словах, сообщал, что Оля
замужем за одним местным фарцовщиком. Она на шестом месяце, и они с мужем на
днях уезжают в Канаду - видимо, навсегда.
Андрей вдруг почувствовал, что ему нечем дышать. В маленькой войсковой
кухне стало еще темнее. Андрей с трудом разбирал строки. Они таяли в мутной
кроваво-розовой мгле, то исчезая, то появляясь вновь. Андрей достал из
другого кармана фотографию Оли и долго глядел на нее, словно бы пытаясь
получить ответ на тот вопрос, что его сейчас мучил. Но фотография молчала.
Оля задумчиво глядела на него, наклонив голову и перебирая тонкими детскими
пальчиками прядь пушистых волос. Стены сдвинулись, а потолок опустился ниже.
Вьюга за окном застонала надры
