Бондарев Юрий - Тишина
Юрий Бондарев
Тишина
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. 1945 ГОД
1
Выбиваясь из сил, он бежал посреди лунной мостовой мимо зияющих
подъездов, мимо разбитых фонарей, поваленных заборов. Он видел: черные,
лохматые, как пауки, самолеты с хищно вытянутыми лапами беззвучно кружили
над ним, широкими тенями проплывали меж заводских труб, снижаясь над
ущельем улицы. Он ясно видел, что это были не самолеты, а угрюмые
гигантские пауки, но в то же время это были самолеты, и они сверху
выследили его, одного среди развалин погибшего города.
Он бежал к окраине, там, на высоте - хорошо помнил, - стояла
единственная неразбитая пушка его батареи, а солдат в живых уже не было
никого.
Задыхаясь, он выбежал на каменную площадь и вдруг впереди, в дымном от
луны пролете улицы, возникли новые самолеты. Они вывернулись из-за угла,
неслись навстречу ему в двух метрах над булыжником мостовой.
Это были черные кресты с воронеными пулеметами на плоскостях.
Он ворвался в подъезд какого-то дома - все пусто, темно, вымерло. Все
квартиры на этажах закрыты. Лифтовая решетка затянута паутиной. Не
оборачиваясь, спиной ощутил ледяной сквозняк распахнувшейся двери и понял:
за спиной - смерть.
Хватая кобуру на бедре непослушными пальцами, с тщетной попыткой
дотянуться к ТТ, он, мертвея от своего бессилия, обернулся. В проеме
парадного горбато стоял плоский крест самолета, щупающими человеческими
зрачками глядел на него, и этот крест из досок должен был сделать с ним
что-то ужасное. Тогда, всем телом прижимаясь к стене, напрягаясь в
последнем усилии, он ватной рукой охватил ускользающую рукоятку пистолета,
лихорадочно торопясь, поднял онемелую руку и выстрелил. Но выстрела не
было...
- А-а!.. Где патроны?..
Сергей закричал. И, сквозь сон услышав задушенный, рвущийся крик,
вскочил на диване, сел на смятой простыне, потный, с изумлением озираясь:
где он находится?
- Черт! - сказал он и облегченно, хрипло рассмеялся. - Вот черт
возьми!..
И сразу почувствовал сухую теплоту комнаты.
Было морозное декабрьское утро. На полу, на занавесках, на диване -
везде солнечный снежный свет, везде блеск ясного веселого утра. Толсто
заиндевевшие, ослепляли белизной окна с узорчатой чеканкой пальм по
стеклу; на столе мирно сиял бок электрического чайника. И в комнате пахло
дымком, свежим горьковатым запахом березовых поленьев.
Жарко и ровно гудело пламя в голландке. Старая Мурка лежала возле печи
в коробке из-под торта, купленного Сергеем в день приезда в коммерческом
магазине; кошка, жмурясь, старательно облизывала беспомощно пищащие серые
тельца котят, тыкавшихся слепыми мордочками ей в живот.
Сергей увидел и солнечный свет, и Мурку, и новорожденных котят и с
радостным приливом свободы улыбнулся оттого, что он в это декабрьское утро
проснулся у себя дома, в Москве, что только что ощущаемая им опасность
была сном, а действительность - это уютное солнце, мороз, запах
потрескивающих в голландке поленьев.
В квартире тихо по-утреннему. Он, испытывая наслаждение, услышал в
коридоре серебристый голосок сестры; затем мерзло хлопнула наружная дверь,
проскрипел снег на крыльце.
- Сережка, спишь? Газеты!
Вошла Ася, худенький подросток в стареньком отцовском джемпере,
посмотрела живо и заспанно на Сергея, почему-то засмеялась, кинула газету
ему на грудь.
- Проснулись, ваше благородие? Лучше вот... почитай. Наверно, от жизни
совсем отстал?
Сергей потянулся на постели в благостном оцепенении покоя, развернул
газету, свежую, холодную с улицы - она пахла краской, инеем,
