Библиотека в кармане -русские авторы

         

Бородин Леонид - Вариант


Леонид Бородин
ВАРИАНТ
Сеновал находился напротив дома. Это был как бы второй этаж сарая, но
в сущности лишь чердак сарая с крутым скатом крыши. Одним торцом сеновал
выходил на улицу, к другому, со стороны огородов, была приставлена много
раз штопанная лестница, которая угрожающе скрипела, когда Андрей лез по
ней. Сена было немного, но запах его подействовал сильнее самогона, и когда
Андрей, устроив ложе, плюхнулся, растянувшись в рост, голова его пошла
кругом, и хмель закрутил, завертел, зашвырял его из стороны в сторону.
Состояние было приятное и радостное. Была легкость и безмятежность. Запах
сена был так неожиданно силен, что все остальные чувства и ощущения привел
в растерянность. И еще... Он был запахом детства.
Его детство было связано с войной, и его детские игры были играми в
войну. Почему они никогда не играли в солдат, всегда играли в партизан? А
почему во всех играх он непременно бывал командиром отряда? Наверное,
потому, что партизанский командир сам себе голова, над ним нет начальников?
Это соображение удивило и огорчило Андрея. Оказывается, в детстве у
него были отчетливые анархистские наклонности! Мальчишки всегда подчинялись
ему. И не только сверстники, но и те, что были старше, бесспорно признавали
его главенство. Почему? Что подавляло их? Физически он был крепок, но не
крепче многих. Фантазия? Может быть. Но скорее всего - его отношение к
играм. Он всегда играл всерьез, и если игра требовала какого-то умения, он
овладевал им, чего бы это ни стоило.
Если же взглянуть по-другому, то он просто не отличал жизнь от игры,
может быть, оттого его жизнь стала похожей на игру. К тому же он всегда был
приверженцем строгого соблюдения правил игры и никому не прощал их
нарушения. Это пристрастие он перенес на жизнь, в которой также хотел
видеть ясность, смысл и присущее детским играм благородство. Он не заметил,
когда перестал играть в жизнь и когда началась собственно жизнь, а если это
верно, то он - разновидность Дон-Кихота, характера симпатичного, но
несчастного.
Да, всё, что с ним произошло теперь, было зашифровано в детстве, и к
детству надо было обратиться раньше: несколько лет назад надо было приехать
сюда, выпить дедовского самогона, забраться на сеновал, уткнуться носом в
духоту сена и вспомнить... А может быть, тогда ничего бы не вспомнилось?
Может быть, не в сене дело и не в алом закате, что каждым мазком и
полутоном в памяти навечно, как и всё вокруг! Разве сотни раз не снился ему
запах сена и цвет заката, и голос речки на перекатах, и он сам среди всего
этого? Может быть, не в этом дело? А в пистолете, что давит на грудь,
вдавливается в грудь, срывает дыхание и без того сегодня надорванное
дедовским зельем?..
В детстве его не любили девчонки. Он не принимал их в игры. Его
дразнили "задавакой". Девчонки интриговали против него. Но безуспешно. Он
просто не считал их за людей. Они были для него бесполезной прихотью
природы. Интерес, который он со временем начал проявлять к ним,
сопровождался легким презрением, и он никогда не мог понять душещипательную
литературу. В школьные годы Ромео казался ему дураком, в институте Вертер -
шизофрени-ком. Его героями были путешественники и революционеры. Одна
девушка сказала о нем в его присутствии: "Скучный, как бесконечное соло на
контрабасе". Этот отзыв он принял с гордостью. Быть интересным для женщин -
быть клоуном в глазах мужчин.
Любил ли он Ольгу? Он считал, что любил. То есть, он относился к ней
исключительно, как ни к одной





Содержание раздела