Бродский Иосиф - Стихи (4)
Иосиф Бродский
- 1 января 1965 года ("Волхвы забудут адрес твой...")
- Postscriptum ("Как жаль, что тем, чем стало для меня...")
- Без фонаря ("В ночи, когда ты смотришь из окна...")
- Вечером ("Снег сено запорошил...")
- Да, мы не стали глуше или старше...
- Для школьного возраста ("Ты знаешь, с наступленьем темноты...")
- Затем, чтоб пустым разговорцем...
- Как подзол раздирает...
- Колыбельная ("Родила тебя в пустыне...")
- Моя свеча, бросая тусклый свет...
- На столетие Анны Ахматовой ("Страницу и огонь, зерно и жернова...")
- Не важно, что было вокруг, и не важно...
- Ночь, одержимая белизной...
- Огонь, ты слышишь, начал угасать...
- Одиночество ("Когда теряет равновесие...")
- Памятник Пушкину ("и тишина...")
- Пилигримы ("Мимо ристалищ, капищ...")
- Под вечер он видит, застывши в дверях...
- Проплывают облака ("Слышишь ли, слышишь ли ты в роще детское пение...")
- Рождественский романс ("Плывет в тоске необьяснимой...")
- Сбегают капли по стеклу...
- Сонет ("Мы снова проживаем у залива...")
- Сонет ("Переживи всех...")
- Т.Р. ("Из ваших глаз пустившись в дальний путь...")
- Фламмарион ("Одним огнем порождены...")
- Шведская музыка ("Когда снег заметает море и скрип сосны...")
1 ЯНВАРЯ 1965 ГОДА
Волхвы забудут адрес твой.
Не будет звезд над головой.
И только ветра сиплый вой
расслышишь ты, как встарь.
Ты сбросишь тень с усталых плеч,
задув свечу, пред тем как лечь.
Поскольку больше дней, чем свеч,
сулит нам календарь.
Что это? Грусть? Возможно, грусть.
Напев, знакомый наизусть.
Он повторяется. И пусть.
Пусть повторится впредь.
Пусть он звучит и в смертный час,
как благодарность уст и глаз
тому, что заставляет нас
порою вдаль смотреть.
И молча глядя в потолок,
поскольку явно пуст чулок,
поймешь, что скупость - лишь залог
того, что слишком стар.
Что поздно верить чудесам.
И взгляд подняв свой к небесам,
ты вдруг почувствуешь, что сам
чистосердечный дар.
POSTSCRIPTUM
Как жаль, что тем, чем стало для меня
твое существование, не стало
мое существованье для тебя.
...В который раз на старом пустыре
я запускаю в проволочный космос
свой медный грош, увенчанный гербом,
в отчаянной попытке возвеличить
момент соединения... Увы,
тому, кто не умеет заменить
собой весь мир, обычно остается
крутить щербатый телефонный диск,
как стол на спиритическом сеансе,
покуда призрак не ответит эхом
последним воплям зуммера в ночи.
БЕЗ ФОНАРЯ
В ночи, когда ты смотришь из окна
и знаешь, как далёко до весны,
привычным очертаньям валуна
не ближе до присутствия сосны.
С невидимой улыбкой хитреца
сквозь зубы ты продергиваешь нить,
чтоб пальцы (или мускулы лица)
в своем существованьи убедить.
И сердце что-то екает в груди,
напуганное страшной тишиной
пространства, что чернеет впереди
не менее, чем сумрак за спиной.
ВЕЧЕРОМ
Снег сено запорошил
сквозь щели под потолком.
Я сено разворошил
и встретился с мотыльком.
Мотылек, мотылек.
От смерти себя сберег,
забравшись на сеновал.
Выжил, зазимовал.
Выбрался и глядит,
как "летучая мышь" чадит,
как ярко освещена
бревенчатая стена.
Приблизив его к лицу,
я вижу его пыльцу
отчетливей, чем огонь,
чем собственную ладонь.
Среди вечерней мглы
мы тут совсем одни.
И пальцы мои теплы,
как июньские дни.
1965
* * *
Да, мы не стали глуше или старше.
Мы говорим слова свои, как прежде.
И наши пиджаки темны все так же.
И нас не любят женщины все те же.
И мы опять играем временами
В больших амфитеатрах одиночеств.
И те же фонари го
