Булгаков Михаил - Окончание Романа Белая Гвардия . Ранняя Редакция
prose_classic Михаил Афанасьевич Булгаков Окончание романа «Белая гвардия». Ранняя редакция ru ru Kuker FB Tools 2006-01-31 F3ECE26F-46D1-452F-B136-EBF3FE8AE104 1.0 Т. 2: Белая гвардия: Гражданская война в России Азбука-классика СПб 2002 5-352-00139-3; 5-352-00141-5 (т. 2) Михаил Афанасьевич Булгаков.
Собрание сочинений в восьми томах. Том 2. БЕЛАЯ ГВАРДИЯ: Гражданская война в России. Художественный редактор Вадим Пожидаев. Технический редактор Татьяна Раткевич.
Корректоры Ирина Киселева, Алевтина Борисенкова. Верстка Антона Вальского. Директор издательства Максим Крютченко. ИД № 03647 от 25.12.2000. Подписано в печать 25.04.02.
Формат издания 84х108 1/32. Печать высокая. Гарнитура «Петербург». Тираж 10 000 экз. Усл. печ. л. 39,48. Изд. № 141. Заказ № 673. Издательство «Азбука-классика». 196105, Санкт-Петербург, а/я 192. www.azbooka.ru.
Отпечатано с готовых диапозитивов в ФГУП «Печатный двор» Министерства РФ по делам печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникаций. 197110, Санкт-Петербург, Чкаловский пр., 15. Михаил Афанасьевич Булгаков
ОКОНЧАНИЕ РОМАНА «БЕЛАЯ ГВАРДИЯ»
Ранняя редакция
19
— Шаркни ножкой, скажи дяде: здравствуй, дядя, — научила Елена, наклоняясь.
— Драсту, дядя, — недоверчиво и вздохнув сказал Петька Щеглов Мышлаевскому.
— Здравствуй, — мрачно ответил ему Мышлаевский, потом покосился вниз и добавил: — Судя по твоей физиономии, ты большой шалун.
Петька Щеглов тотчас же взялся за юбку Елены, засопел, губы выпятил кувшинчиком, нахмурился.
— Ну балбес, ну балбес длинный, чего ребенка дразнишь?
— Чиво дразнишь, — выговорил и Петька неприязненно.
Шервинский, Карась, сама Елена захохотали, а Петька спрятался за юбку, так что выглядывала левая его нога в тупоносом ботинке и праздничной лиловой штанине.
— Не слушай их, не слушай, маленький, они нехорошие, — говорила Елена, извлекая Петьку из складок, — гляди на елку, смотри, какие огоньки.
Петька вылез из юбки, глаза его устремились по направлению маленьких огней. От них вся гостиная сверкала, переливалась, источала запах леса, сверкал дед.
— Дать ему апельсин, — растрогался Мышлаевский, — дать.
— Потом апельсин, — распорядилась Елена, — а теперь танцевать давайте. Все. Танцевать хочешь? Ну, ладно.
Колыхнулась портьера, и в гостиную вышел Турбин. Он был в смокинге, открывавшем широкую белую грудь, с черными запонками. Голова его, наголо остриженная во время тифа, чуть-чуть начала обрастать, гладко выбритое лицо было лимонного оттенка, он опирался на палку.
Блестящие глаза его еще больше заблестели от елочных огней. Следом за Турбиным явился Лариосик, и тоже в смокинге. И главное, добытом неизвестно где; всем отлично было известно, что в багаже Лариосика этого одеяния не было.
Как большой хомут на Лариосиковой шее сидел отложной крахмальный воротник с лентой черной бабочкой, и из рукавов вылезали твердые манжеты с запонками в виде лошадиной морды с хлыстом. Лариосик целых два дня летал где-то по городу и достал все-таки смокинг, узнав, что это дело принципиальное.
Петлюра — каналья. Пусть хоть десять Петлюр будет в городе, а здесь, в стенах Анны Владимировны, он не властен.
Пусть стены еще пахнут формалином, пусть из-за этого чертова формалина провалилась первая елка в сочельник, не провалится вторая, и последняя, сегодня — в крещенский сочельник. Она будет, она есть, и вот он, Турбин, встал вчера, желтый. И рана его заживает чудесно.
Сверхъестественно. Это даже Янчевский сказал, а он, все видевший на своем веку, знает, что сверхъестественного не бывает в жизни. Ибо все в
