Булгаков Михаил - Полотенце С Петухом
prose_classic Михаил Афанасьевич Булгаков Полотенце с петухом ru ru Kuker FB Tools 2005-11-18 B40A13B0-A513-45CB-83D6-C5FC57EFDA45 1.0 v. 1.1. Добавлен комментарий к циклу рассказов «Записки юного врача»
Т. 1: Записки покойника: Автобиографическая проза Азбука-классика СПб 2002 5-352-00139-3; 5-352-00140-7 (т. 1) Михаил Афанасьевич Булгаков. Собрание сочинений в восьми томах. Том 1. ЗАПИСКИ ПОКОЙНИКА. Художественный редактор Вадим Пожидаев.
Технический редактор Татьяна Раткевич. Корректоры Татьяна Андрианова, Ирина Киселева Верстка Алексея Положенцева. Директор издательства Максим Крютченко. ИД № 03647 от 25.12.2000. Подписано в печать 25.04.02.
Формат издания 84х108 1/32. Печать высокая. Гарнитура «Петербург». Тираж 10 000 экз. Усл. печ. л. 38,64. Изд. № 140. Заказ № 671. Издательство «Азбука-классика». 196105, Санкт-Петербург, а/я 192. www.azbooka.ru.
Отпечатано с готовых диапозитивов в ФГУП «Печатный двор» Министерства РФ по делам печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникаций. 197110, Санкт-Петербург, Чкаловский пр., 15. Михаил Афанасьевич Булгаков
Полотенце с петухом
Если человек не ездил на лошадях по глухим проселочным дорогам, то рассказывать мне ему об этом нечего: все равно он не поймет. А тому, кто ездил, и напоминать не хочу.
Скажу коротко: сорок верст, отделяющих уездный город Грачевку от Мурьинской больницы[1], ехали мы с возницей моим ровно сутки. И даже до курьезного ровно: в два часа дня 16 сентября 1917 года мы были у последнего лабаза, помещающегося на границе этого замечательного города Грачевки, а в два часа пять минут 17 сентября того же 17-го незабываемого года[2] я стоял на битой умирающей и смякшей от сентябрьского дождика траве во дворе Мурьинской больницы.
Стоял я в таком виде: ноги окостенели, и настолько, что я смутно тут же, во дворе, мысленно перелистывал страницы учебников, тупо стараясь припомнить — существует ли действительно, или мне это померещилось во вчерашнем сне в деревне Грабиловке, болезнь, при которой у человека окостеневают мышцы? Как ее, проклятую, зовут по-латыни?
Каждая из мышц этих болела нестерпимой болью, напоминающей зубную боль. О пальцах на ногах говорить не приходится — они уже не шевелились в сапогах, лежали смирно, были похожи на деревянные культяпки.
Сознаюсь, что в порыве малодушия я проклинал шепотом медицину и свое заявление, поданное пять лет назад ректору университета. Сверху в это время сеяло, как сквозь сито. Пальто мое набухло, как губка.
Пальцами правой руки я тщетно пытался ухватиться за ручку чемодана и, наконец, плюнул на мокрую траву. Пальцы мои ничего не могли хватать, и опять мне, начиненному всякими знаниями из интересных медицинских книжек, вспомнилась болезнь — паралич... «Парализис», — отчаянно, мысленно и черт знает зачем сказал я себе.
— П… по вашим дорогам, — заговорил я деревянными синенькими губами, — нужно п... привыкнуть ездить...
И при этом злобно почему-то уставился на возницу, хотя он, собственно, и не был виноват в такой дороге.
— Эх... товарищ доктор, — отозвался возница, тоже еле шевеля губами под светлыми усишками, — пятнадцать годов езжу, а все привыкнуть не могу.
Я содрогнулся, оглянулся тоскливо[3] на белый облупленный двухэтажный корпус, на небеленые бревенчатые стены фельдшерского домика, на свою будущую резиденцию — двухэтажный очень чистенький дом с гробовыми загадочными окнами, протяжно вздохнул. И тут же мутно мелькнула в голове вместо латинских слов сладкая фраза, которую спел в ошалевших от качки и холода мозгах полный тенор с
