Булыга Сергей - Бродяга И Фея
Сергей БУЛЫГА
БРОДЯГА И ФЕЯ
Шел по дороге бродяга. Но не просто бродяга, а бродячий
мастеровой, и все же будем называть его для краткости бродягой. Так
что вот шел по дороге бродяга, и не было у него с собой ничего, кроме
котомки за спиной, а в котомке - немудрящий столярный инструмент. Нет,
даже не столярный, а просто так, безделица: ножики, буравчики,
стамески на четыре случая, ножовка, молоток и, конечно, нутромер. Дело
в том, что наш бродяга промышлял щепным товаром, мелочью, а более
всего любил он делать флюгер петушком. Для этого он брал горбушку -
желательно, осины - и резал, вытачивал, сверлил как надо, а на хвосте
у флюгера распушал кудрявые стружки - и получался почти что настоящий
петушок. Петушка поднимали на крышу, и там он вертелся на ветру, а по
утрам, с восходом солнца, флюгер громко кукарекал. Звонко и красиво.
Вот такой был этот бродяга, бродячий мастеровой.
Да вот только беда была в том, что подобные флюгеры за большое
мастерство не считались. Делать-то их несложно - стоило лишь в клюв
петушку вставить короткую стружку от древесного хмеля, а дальше...
Всходило солнце, подсыхала роса, стружка начинала едва заметно
трепетать и заводить зубчатку, потом зубчатка срывалась, открывала
голосники, и флюгер кричал зарю. Вот и все, забава и только. А если б
бродяга, подобно другим мастеровым, умел делать замок на чужие шаги
или механическую лошадь - ее не нужно кормить, - или хотя бы
самогорящий очаг, вот тогда бы его везде встречали с почетом. А так...
флюгеры были почти в каждом доме, спроса на них почитай что никакого,
да и стоили они дешево.
Но он другого не умел. А еще больше не любил, и даже учиться
другому не хотел - говорил, что не лежит душа. Но флюгеры в те годы
были не в чести, и поэтому шел наш бродяга от селения к селению, и
больше как на два дня нигде не останавливался. И кошелька он себе пока
что не заводил. Да что там кошелек, если огнивом и то он пользовался
крайне редко.
Вот так и в тот памятный вечер бродяга остановился в лесу при
дороге, хотел было развести костер, да передумал - ужин готовить было
не из чего, а холода он не испытывал - лето в тот год выдалось теплое.
Тогда бродяга наломал мягких веток и совсем было собрался лечь... Но
спать не хотелось. Бродяга вздохнул, сел прямо на землю и подумал, что
зря он, наверное, стал бродягой. Вот был бы он художником или, что еще
лучше, поэтом, тогда совсем другое дело. К художникам и поэтам, когда
им плохо, являются музы и утешают их. Но только какой из него, из
бродяги, художник? Его петухи... Да что и говорить! А поэт? Тут лучше
вовсе молчать. Молчать и думать: так кто же явится к бродяге, когда
ему совсем, по-настоящему плохо?! Наверное, никто.
И тут он увидел... что из-за ближайшего дерева к нему выходит
незнакомая - а бродяге, признаться, все были незнакомые - незнакомая
фея. Фея была... Как бы вам это сказать? Да что я думаю; феи всегда
прекрасны и им всегда по восемнадцать лет!
Итак, прекрасная фея, придержав полу своего воздушного платья,
села подле бродяги и вопросительно посмотрела на него. Бродяга
заробел, но не растерялся; он мигом сложил костер, развел его, но
садиться не стал - при феях садиться не принято. И он так и стоял бы
над нею всю ночь, пряча руки с мозолями за спину, но, послушный жесту
гостьи, бродяга осмелился опуститься рядом с нею, и подумал...
Что вот не зря он все-таки делал флюгеры, которые уже который год
кричат зарю. И что еще как хорошо, что он не бросил это неприбыльное,
но
