Булычев Кир - Младенец Фрей
Кир Булычев
Младенец Фрей
Каждый человек с возрастом теряет живость ума, память, способность
оплодотворять ткань муравейника, называемого человечеством. Но к девяноста
годам можно превратиться в сорное растение, а можно остаться обыкновенным
профессором и просто талантом, если еще двадцать лет назад ты был талантом
выдающимся.
Сергею Борисовичу Завадскому было почти девяносто лет от роду, позади -
шестнадцать лет лагерей (в два приема), три инфаркта, больная печень,
приступы меланхолии - Сергей Борисович - человек одинокий и объективно
несчастный - существовал на этом свете не для завершения жизни, а по праву
активной в ней необходимости. Было очевидно, что когда он рухнет - умрет,
улетит, растворится в воздухе, - это станет глубокой печалью для некоторых
людей, включая Лидочку Берестову.
Одиночество Сергея было очевидно. Оно выражалось в запущенной,
заваленной книгами пыльной квартире, где жил он сам, а также древний кот
без имени и половины хвоста и странный приживальщик, подобранный где-то
или полученный в наследство, - старик по имени Фрей. Кота и Фрея днем не
было видно, и большинство посетителей Сергея даже не подозревали о их
существовании. Лидочка удивилась, впервые увидев Фрея, низкорослого,
нервного, лысого человека, не выносящего прямого человеческого взгляда.
Галина, жена Сергея, была тогда еще жива, она отмахнулась от возникшего в
дверях кухни и растворившегося в тени коридора приживальщика и произнесла
надтреснутым благородным голосом:
- Не обращайте на него внимания, Лидочка. Он уже безвреден.
С тех пор прошло несколько лет. Тяжело и в тоске умерла Галина, которую
страшила не столько собственная мученическая кончина, как беспомощность и
одиночество мужа. Они встретились с ним под Магаданом и прожили в нежной
любви почти сорок лет. Порой к Сергею забегала пожилая дочка, у которой не
удалась жизнь. Она приносила полкило яблок и насиловала стиральную машину.
Еще реже появлялась внучка, которая ничего не приносила, но нуждалась в
деньгах, потому что содержала бездарного и наглого гитариста из ансамбля
"Варианты".
Пока жила Галина, за Сергеем был уход и в доме царила строгость.
Вдовствуя, Сергей одряхлел и даже усох, а кожа повисла на нем, как у
черепахи на шее.
И все же он остался чудесным педиатром.
...Вот он входит в переднюю пациента и начинает, стараясь не кряхтеть,
раздеваться, а у малыша уже снижается температура. Он появляется в дверях
комнаты, и при виде доктора тут же пропадает сыпь, спадает опухоль в горле
и исчезает кашель.
Сергей усаживается у постели и строго спрашивает:
- На что будем жаловаться, бездельник?
И страдалец отвечает, давясь от смеха:
- Я не бездельник, я только болею.
Сергей не велел давать своего телефона чужим людям. Ему уже было трудно
ходить по визитам, спотыкаясь и скользя по тротуарам запущенной, грязной
Москвы. Но все равно матери и бабушки детей, которым не мог помочь никто
другой, доставали телефон, а то и адрес, приезжали на такси, совали ему на
прощание в карман конверт с деньгами и, как правило, на радостях забывали
заказать такси на обратную дорогу.
Кроме того, Сергей заседал в "Мемориале", выступал с лекциями и написал
чудесную книгу воспоминаний о бесконечно тяжелой и мертвой лагерной жизни.
В каждой новелле Сергея далеко, в уголке обложенного ночными тучами неба,
горела маленькая звездочка надежды. И это выделяло его новеллы среди всех
прочих лагерных воспоминаний.
Лидочка заходила к Сергею - они соседствовали. Лидочка жила в
д
