Бунин Иван Алексеевич - Личарда
И. А. Бунин
Личарда
Когда после обедни все сгрудились к подножию амвона
маленькой церкви, из купола ее почти отвесно падало на толпу
бледное апрельское солнце. Потушенные свечи чадили, в
толпе, разнообразно пахнущей дыханием, волосами и одеждой,
стало жарко. Каждому хотелось приложиться поскорее. Низкий
и ладный, чернобородый, плешивый мужик, выделявшийся из
толпы очень черной сермяжной поддевкой и очень белыми,
толсто и аккуратно увязанными онучами, хотел пролезть прежде
всех. Но священник, держа медный крест обеими руками,
поднял его и смотрел куда-то через головы, а Агафья, чистая,
строгая старушка из дворовых, схватила мужика за рукав. Он
покраснел, рванулся, что-то заговорил, блестя сердитыми
глазами.
- И слушать не хочу, не пущу не по чину, - ответила
Агафья, оттаскивая его в сторону. - Я, брат, к этому
глухая.
Мужик долго глядел на нее, и краска стыда, подавленного
раздражения не сходила с его лица. Толпа расступилась, - и
к кресту осторожно приложился миловидный молодой человек с
чрезвычайно нежным румянцем, напомаженный, в голубой
короткой поддевочке и с дворянским картузом в руке. После
него кинулись к священнику без толку, а тот стал совать
крест кому попало. Чернобородый мужик приложился все- таки
раньше многих и быстро вышел в боковую дверь, за оградой же,
надевая шапку, кинулся бежать по сохнущей дороге сзади
барского сада.
Теплое солнце точно щурилось, улыбалось сквозь бледную
апрельскую дымку в небе. В голом саду, за соломенным валом,
пели дрозды, гудели пчелы, хотя кое-где, среди коричневой
листвы, еще серел крепкий горбатый снежок. Агафья вышла из
церкви на ту же дорогу, по которой пошел мужик, развязывая
носовой платочек с меткой-короной. В платочке были куски
просфоры. Она перекрестилась и на ходу стала есть,
наклоняясь к ладони, боясь просыпать крошки.
Мужик ждал в конце вала, на пригретой весенней траве.
Увидав Агафью, он сдвинул шапку с потного лба и, разбрасывая
полы, направился прямо к ней. Агафья в страхе остановилась.
- Ты чему мою девку заучаешь? - спросил он, подходя. -
Ты что барину ее подводишь? А?
Агафья хотела что-то ответить, но он сгреб ее за лицо
всей пятерней, зажал рот, отламывая голову. Агафья, пытаясь
вырваться и крикнуть, стала давиться, пускать слюни.
- Молчи, стерва! - крикнул мужик бешеным шепотом. - Кто
ей вчера гостинцев надавал и водкой напоил? Можешь ты такие
греховные дела затевать?
Разжав правую руку, он левой схватил ее за шиворот, за
темный платок вместе с седыми волосами, нагнул, подставил
под ее лицо коленку и крепко ударил об коленку носом. Ноги
Агафьи подломились, но, пока она падала, он успел перегнуть
ее назад и коротко ткнуть кулаком в зубы. Агафья
повалилась, боясь даже плакать. Мужик вытер кулак об
изнанку поддевки и, бледный от злобы, задыхаясь, быстро
пошел назад. Агафья осталась лежать, слабо и уже притворно
охая, сплевывая кровь на зеленую траву, по которой, тихо
жужжа, ползали еще сонные пчелы.
Квартировала она у старосты. Староста жилка другом конце
деревни, на выезде. Под голой лозинкой, бросающей чуть
заметную тень, у порога кирпичной избы, глядевшей на ровный
выгон, на большом камне, накрытом суровой скатертью, пили
водку и закусывали ситником с творогом и сметаной двое
копачей, окапывавших Старостину усадьбу, и хозяйка его,
Катерина, с дочерью девкой. Староста был в городе, и
копачи, угощая Катерину водкой, говорили лишнее, хохотали.
Девка, нарумяненная, в канареечном платье, стояла на пороге;
она наел
