Булычев Кир - Заповедник Для Академиков
literature_su_classics thriller_mystery history_russia Кир Булычев Заповедник для академиков ru Дмитрий Петрович Грибов GribUser http://www.gribuser.ru grib@directdesign.ru Any to FB2 2003-04-03 http://www.lib.ru EFDDAA26-E4EC-4F5F-A565-5266AB02C89D 1.0 Кир Булычев. Заповедник для академиков
Глава первая
22 октября 1932 года. День был такой дождливый и сумрачный, что Лидия не уловила момента, когда он, закончившись, стал мокрой октябрьской ночью, хотя на часах было всего около шести и люди возвращались со службы.
На трамвайной остановке у Коровьего Вала народу было видимо-невидимо, все молчали, терпели дождь, а оттого почти не двигались – словно стая воронов с рисунка Беклина. Лидочка пожалела, что не взяла зонтик, хотя отлично знала почему – зонтик был старый, одна из спиц торчала вверх, к тому же он был заштопан.
Она не могла ехать в санаторий ЦЭКУБУ с таким зонтиком. А у шляпки поля были маленькие, капельки дождя свисали с полей, росли и срывались, норовя попасть на голую шею, – и, как ни кутайся, им это удавалось.
«Семерки» долго не было. Лидочка совсем промокла и готова была вернуться в общежитие – обойдемся без ваших милостей, Академия наук! Но идти обратно было еще противнее, чем стоять.
И Лидия решила, что, если она досчитает до тысячи и трамвая еще не будет, она уйдет. Когда она досчитала до тысячи шестисот, показались огни трамвая, Лидия влезла в вагон как обезумевшая миллионерша, которая рвется добыть место в шлюпке тонущего «Титаника».
Те, кто лез вместе с ней, ругались, конечно, но поддались ее напору. Лидия втиснулась в конец вагона – там меньше толкали, поставила чемодан на пол между ног и хотела отыскать петлю, чтобы держаться, но петли близко не было – все расхватали. Лидочка расстроилась, но тут высокий мужчина с маленькой изящной головой в зеленой тирольской шляпе и усиками а-ля немецкий фашист Адольф Гитлер подвинул ей свою петлю, а сам ухватился за стойку.
– Вам так будет yдобнее, – сказал он.
В душном тепле набитого трамвая вода начинала испаряться и возникали запахи нечистого белья, пота, духов, табака и сивухи. Но от мужчины в тирольской шляпе пахло приятно и иностранно. Хороший мужской одеколон. И плащ на нем иностранный. Наверное, дипломат.
Или чекист. Нет, чекист не стал бы носить такие усы.
Высокий мужчина смотрел на Лиду спокойно и уверенно – так, наверное, положено смотреть на женщин на Западе, охваченном мировым кризисом.
Старый вагон трамвая жестоко раскачивало на рельсах, дребезжали стекла в рамах, кондукторша выкрикивала остановки, люди, отогревшись, пустились в разговоры.
Лидочка подумала, что этот иностранец, наверное, тоже едет в «Узкое», правда, это было маловероятно, так как по Большой Калужской и улицам, что текут рядом с ней, стоит столько домов и учреждений, – что математика отрицает возможность такого совпадения.
С Октябрьской площади трамвай повернул на Большую Калужскую и побежал, то разгоняясь, то подползая к остановкам, мимо Голицынской больницы и деревянных домишек с огородами: фонари горели по улице редко и тускло, прохожих не было видно. На остановках людей выходило больше, чем входило, и вагон постепенно пустел. Деревня, голодная и пугливая, но невероятно живучая, вторгшаяся в Москву в последние годы, не могла и не смела селиться в центре, а осваивала полузастроенные окраины, снабженные заборами домишки Сокольников, Марьиной Рощи, Калужского шоссе и иных московских углов…
Возле иностранца освободилось место, он уверенно взял Лидочку за мокрый рукав плаща и усадил. Он похозяйски смотрел,
