Бунин Иван Алексеевич - Храм Солнца
Иван Алексеевич Бунин
ХРАМ СОЛНЦА
Так говорит Господь: сокрушу затворы Дамаска и истреблю жителей долины
Авен.
Кн. прор. Амоса
I
Рано утром покинули мы Бейрут. Поезд через час был уже под Хадеттом. За
Хадеттом он переменил темп на торопливый, горный:
стуча, раскачиваясь, он стал извиваться все выше и выше по красноватым
предгорьям. Из-за цветущих садов, покрывающих их, изза гранатов, шелковиц,
кипарисов, роз и глициний несколько раз мелькнуло туманно-синее море.
Слушая разноязычный говор, гул колес и грохот энергично работающего
паровика, я выглянул в окно, дохнул посвежевшим воздухом: в необъятное
пространство за нами все ниже и ниже падала далекая бейрутская долина,
ставшая маленькой, плоской, кучки белых и оранжевых точек - крыш,
темнозеленые пятна садов, кирпичные отмели бухты - и необозримая синь
моря. Скоро все это скрылось - и снова развернулось еще шире... Все
мельче, тесней становились точки, все игрушечной - бухта и все величавей -
море. Море росло, поднималось синей туманностью к светлому небу. А небо
было несказанно огромно.
Под Джамхуром паровик стал на подъеме к котловине, повернувшись к
Бейруту, - и за горами направо я вдруг близко увидал серебряную с чернью
громаду Саннина. Пахло снегом, но серая каменная стена маленькой станции
вся была в цветущей, яркопунцовой герани. Потом паровик звонко, по-горному
крикнул - и опять застучал коротким дыханием в кручу. И опять открылась
головокружительная панорама с далеким Бейрутом на дне. Зыбко зияли
глубокие ущелья с одной стороны, торжественно возрастал Саннин с другой...
А за Арайей подъем пошел еще круче. Стало просторно и голо, прохладно и
облачно. Дымом сползали облака по скатам. Миновавши Алэй, мы опять
повернули к востоку. Был туннель. Налево открылась долина Хамана, за ней -
горы в сплошных темно-зеленых борах... За Софаром мы опять окунулись в
тьму, дым и грохот, а когда выскочили, о, как дико и вольно стало кругом!
Из-за голых вершин глянул Джебель-Кенэзэ весь в ярких серебряных лентах,
четко, одиноко засиял в этой ясной, прохладной пустыне. Приближался
перевал, паровик выбивался из сил, одолевая последний подъем. Из окон
вагонов высовывались фески, дым падал и стлался по придорожным скалам... К
полудню мы пришли на Бейдар, к перевалу.
Было тихо, свежо. Пять тысяч футов не бог весть какая высота, но
волновала мысль, что ты на Ливане. А впереди - долина Солнца, долина Авен,
Келесирия. Тронувшись, мы пошли с головокружительной быстротой. С грохотом
нырнули опять в длинный-длинный туннель. А когда этот грохот оборвался,
ослепли от света и не сразу поняли, что это, как море, сияет впереди.
Впереди же была - Келесирия.
В глубокой дали раскрылась она, ровная, пустая, котловиной среди гор,
смутно видных в солнечном тумане. Против левого окна, над скатами, сияла
все та же голая громада в белых лентах. На скатах возле нас лежал тающий
снег. А дорога все падала, и все ближе становилась огромная изумрудная
долина в фиолетовых пятнах пашен. И еще огромнее был далекий вал гор за
нею. Вот сосед трогает меня сизой рукой за рукав и, блеснув зубами,
говорит:
- Джебель Шейх!
И, взглянув, я вдруг вижу за долиной, в солнечном тумане, величаво
выделяющуюся из-за валов Антиливана куполообразную гору. Она вся в полосах
снега, идущих сверху вниз, - как талес.
Гермон, Великий Шейх! Над ним, почти на нем - купы светлых легких
облаков...
На Мерейате стало совсем тепло. Летний ветер,' белые акации в цвету...
Но по горе налево все еще был снег
