Бушков Александр - Любимые Улицы, Любимые Лица
АЛЕКСАНДР БУШКОВ
ЛЮБИМЫЕ УЛИЦЫ, ЛЮБИМЫЕ ЛИЦА
Вперед, вперед - и стодвадцатитонное стальное чудовище проламывается
сквозь дом, будто пронизывает стог сена, выползает из рушащейся кучи
кирпича, окутанное тяжелой пылью, гусеницы мимоходом подминают хлипкий
заборчик, и танк, едва не зацепив стволом орудия окна миссис Паунди, ползет
дальше, оставляя пожары и развалины, испуганно вопящих, мечущихся людей.
Сержант прикипел к рычагам. Дальше, дальше, вот он, дом проклятого
старикашки - все мальчишки его ненавидели, - и орудие выплевывает лоскут
огня, там, где был дом, вспухает дымно-багровое облако, а танк несется
дальше, прямо на белое платье, на девушку, застывшую в ужасе.
- Кэти?!
Но рычаги вдруг перестают подчиняться рукам, и остановить танк,
заставить его свернуть - невозможно.
Вертолет скользит над дворами и крышами, свистят лопасти, блещущие
стрелки ракет срываются с направляющих, и там, внизу, сгустки желтого огня
протягивают во все стороны чадные щупальца, трещит пламя, косыми лентами
плывет дым, рушатся стены, взлетают снопы искр. Маленькие человечки бегут
во все стороны, но их останавливает с маху, валит, кувыркает, пригвождает к
земле захлебывающийся треск бортовых пулеметов. Много огня, много
человечков, они уже все неподвижны. А вертолет несется прямо на
красно-белый домик в колониальном стиле, на застывшую посреди лужайки
женщину.
- Мама?!
Но рычаги не слушаются рук, и последняя гроздь ракет превращает в
желтый клубящийся ад и домик, и лужайку.
Грохочет корабельная артиллерия, подпрыгивают посреди улицы
105-миллиметровые гаубицы, захлебываются пулеметы, встают багровые облака
от разрывов объемных бомб, ракеты срываются с пусковых установок, цепочки
десантников в маскировочных комбинезонах и утыканных ветками касках
перебегают вдоль домов своего родного городка и стреляют во все, что
движется. Кровь, грохот, кровь, очень много крови, и трупы родных, близких,
любимых, убитых собственной рукой.
Вот только кровь эта льется лишь в сознании стреляющих.
Министр обороны восседал особняком в первом ряду. Комната была
уставлена легкими стульями из дюралевых трубок и пластика. Визит,
вследствие секретности оного, был абсолютно неофициальным (его вроде бы и
не было, и никого из присутствующих здесь вроде бы не было: если верить
пресс-центру министерства, все они благополучно пребывали кто в столице,
кто на отдыхе), но субординация, понятно, действовала и сейчас. Так что
свита теснилась за спиной министра, поглядывая на его седой киногеничный
затылок. Затылок выражал крайнюю заинтересованность. Впрочем, все это
действительно было дьявольски интересно, несмотря на обилие специальных
терминов, без которых, как видно, яйцеголовые органически не способны
обходиться.
- Иллюзия присутствия, иллюзия реальности полная, - говорил профессор
с гордостью человека, знающего, что продает высококачественный товар. - Как
могли в этом убедиться те из присутствующих, кто пожелал. Причем,
подчеркиваю, боевой вылет, длящийся обычно два-три часа, и другие... акции
с применением оружия тренируемый переживает за пять-десять секунд.
- А он не потребует потом оплатить ему два летных часа? - спросил
кто-то из генералов.
Все вежливо похихикали. Профессор развел руками и поиграл мускулами
лица в знак того, что оценил шутку:
- Господину министру решать.
Министр скорбно вздохнул с кокетливой удрученностью человека, которому
приходится решать все. Потом сказал:
- Я восхищен, но... Прошу понять меня правильно. Конечно
