Бушков Александр - Непристойный Танец
det_history Александр Александрович Бушков Непристойный танец Австро-Венгрия 1907 года. Бежавший из России авантюрист оказывается вовлечен в подпольную деятельность эсеров–террористов, готовящих покушение на императора Франца-Иосифа. Он понимает, что ему уготована роль человека, которого обязательно устранят после операции – и начинает свою игру против подпольщиков.
австро-венгрия, бестужев, охранка, покушение, эсер 2001-01-01 ru ru Serge V. Tarasov SVT max@arkos.ru FB Tools, XMLSPY, Far 2004-06-21 Unknown F9527393-D89F-4D1B-B1EF-6925D753B8C7 1.0 Непристойный танец Олма-Пресс Москва 2001 5-7867-0090-9 Александр БУШКОВ
НЕПРИСТОЙНЫЙ ТАНЕЦ
Революция как Сатурн – она пожирает собственных детей.
Вернио, Деятель французской революции (гильотинирован).Революция не умеет ни жалеть, ни хоронить своих мертвецов.
И. В. СталинРоман частично основан на реальных событиях, хотя некоторые имена изменены.
Пролог.
Увертюра к долгому танцу
– Это не тот дворник, – сказал вдруг Прокопий тихо и убежденно. – Не всегдашний, а новый какой-то... Не оглядывайся!
Он стиснул сильными пальцами руку Сабинина, словно кузнечными клещами защемил.
– Да и не думал я оглядываться, – недовольно сказал Сабинин, морщась. – Прими руку, больно же...
– А то-то, – хохотнул спутник, разжимая пальцы-клещи. – Пролетарская заквасочка себя оказывает, осталась сила... – и мгновенно стал серьезным. – Не тот дворник. Старый был татарин, моих годов, а этот совсем молодой.
Вылитый ярославский половой: кудерышки льняные, курносый, веснушками всего закидало. Двух таких разных ни за что не перепутаешь...
Они чинно, неспешно шагали в прежнем направлении. За спиной не утихало ленивое шарканье метлы по сухому тротуару.
– Я и внимания не обратил, – серьезно сказал Сабинин. – Все они, по-моему, на одно лицо: фартук да бляха...
– Так ты ж им в лица и не смотрел никогда, милый, – сказал Прокопий. – В прежней своей жизни. Дворянчиком да офицерчиком мимо черной кости променадствовал.
– Уймись, – поморщился Сабинин. – Нашел о чем вспоминать, господин пролетарий... В прежней жизни. Нет больше никакой прежней жизни, и висеть нам с вами, милсдарь, если оплошаем, на одной перекладинке, совершенно по-братски.., а?
– Типун тебе... – зло фыркнул спутник.
– Аль не правдочку глаголю, милай?
– Правду, – нехотя признался Прокопий. – И все равно – типун тебе... Не егози словесно. Плохая примета – такой вот кураж подпускать на серьезном деле...
Или это у тебя от напряжения нервов?
– Пожалуй, – сказал Сабинин.
– Понятно. Это бывает. Не передумал?
– Да куда уж... Далеко зашло.
– Не тот дворник, – сказал Прокопий без особой связи с предыдущим. – Я за неделю к прежнему, к «князю», присмотрелся, как к собственному, давно разношенному штиблету. Но , не в том даже дело... Подметать он не умеет. Совершенно.
Метлой шаркает наобум Лазаря, как первый раз в руки взял. А подмести толково улицу – это, брат, ремесло. Я в Нижнем два месяца подвизался самым что ни на есть натуральным дворником, с надежным паспортом – ну, выпал такой оборот, охранка обложила, забился в нору переждать, пока собаки утомятся... Не умеет он мести.
И опять-таки не в том дело... Когда проходили мимо, одеколоном от него шибануло явственно. И бриллиантином для волос.
Несовместимые с дворником запахи...
– Ты к нему не только присматривался, но еще и принюхивался? – хмыкнул Сабинин.
– Не егози. Жизнь научит не то что к дворнику принюхиваться – к Трезоркиной конуре. Ты, голубь, под петлей гуляешь всего-то месяца четыре, а я – третий год. К осени три полных год
