Бушков Александр - Охота На Пиранью
det_action Александр Бушков Охота на пиранью Действие романа разворачивается в дебрях глухой тайги, где кончаются законы человеческой морали и начинаются экзотические забавы воспаленного воображения некоего «нового русского», устраивающего для пресыщенных иностранцев с помощью специально обученных головорезов тотальную охоту на людей, не подозревающих, что для «сумасшедшего» охотника они всего лишь дичь и их судьба предрешена. Однако события складываются так, что в эту паутину попадает не просто случайный турист, а проводивший в тех местах семейный отпуск капитан первого ранга из военно-морского спецназа...
ru Black Jack black_jack@inbox.ru FB Tools 2003-10-21 http://www.aldebaran.ru/ OCR Aldebaran CEED08FE-A520-40E5-B65F-43CFB7511099 1.0 Бушков Александр. Охота на пиранью Олма-Пресс 2001 5-224-02525-7 Александр БУШКОВ
ОХОТА НА ПИРАНЬЮ
Майору В. К. посвящается
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
БЕГ СРЕДИ ДЕРЕВЬЕВ
Глава 1
ПРОЙДЕМТЕ В ГОСТИ...
– Ах, как звенела медь
В монастыре далече!
Ах, как хотелось петь,
Обняв тугие плечи!
Звенели трензеля,
И мчали кони споро
От белых стен Кремля
До белых скал Босфора...
Самые простые, незамысловатые, обыденные вещи непременно обретают экзотический, романтический, диковинный привкус необычайного если заниматься ими в местах, скажем так, несопоставимых. Будь Мазур космонавтом, он обязательно протащил бы контрабандой на станцию «Мир» балалайку. И это были бы минуты небывалого, неземного прикола: когда ты, оказавшись снаружи для подвертки каких-нибудь вакуумных гаечек, паришь возле станции на короткой привязи, внизу медленно, грузно проворачивается планета, вся в белых, твердых стружках облаков, а в руке у тебя бесполезная в безвоздушном пространстве балалайка, и ты постукиваешь по струнам затянутыми в космическую перчатку пальцами...
– Но будущего нет, идет игра без правил.
Не в тот сыграл я цвет, на масть не ту поставил.
Костей полны поля, и реет черный ворон от белых стен Кремля до белых скал Босфора...
Но, в общем, и без космоса жилось нестандартно. Диковинно жилось. Он лежал навзничь на нагретых полуденным солнышком досках, на палубе плота, брякал на гитаре, смотрел в голубое небо, расслабившись и отрешившись от всего сущего, а мимо проплывали, не особенно и торопясь, исполненные дикой прелести берега-сопки с плавными, как у музыкальных инструментов, очертаниями, поросшие темно-зеленой, кудреватой шубой тайги, великанские сосны и кедры, не знавшие человека желтые песчаные пляжи, уходившие под воду каменные россыпи. Это плот двигался, конечно – но если не смотреть на воду, можно преспокойно решить, будто все наоборот...
– Ах, лучше было б мне в степях с Чекой спознаться, к родной земле щекой в последний раз прижаться.
Метелки ковыля среди степного хора от белых стен Кремля до белых скал Босфора...
Потом и тренькать стало лень – от окружающего дикого, первобытного величия – и он бездумно лежал, глядя вперед меж расставленными босыми ступнями, словно в прицел. Плот целеустремленно скользил вместе с широченной, могучей Шантарой, прямиком к Северному Ледовитому океану, до которого оставалось каких-то восемьсот километров, если считать сухопутными мерками.
Плот носил имя собственное – «Ихтиандр». Он этого заслуживал, потому что построен был добротно, как серьезное инженерное сооружение – на двух дюжинах накачанных автопокрышек с впрыснутым внутрь для надежности герметиком покоилась основа из бревен, сбитых и скрепленных с величайшим тщанием, а уж по ним настлана дощатая палуба. На палубе – небольшая палатка, обитые прорезиненн
