Бушков Александр - Волчья Стая
det_action Александр Александрович Бушков Волчья стая ru ru erick mack FB Tools 2005-01-06 70E481FB-C519-46B8-9095-3560E3A0629E 1.0 Александр Бушков
Волчья стая
<Зверь никогда не может
быть так жесток, как человек,
так артистически,
так художественно жесток>.
Ф.М. ДОСТОЕВСКИЙ
<Братья Карамазовы>
<Дело не в дороге, которую мы
выбираем; то, что внутри нас,
заставляет нас выбирать дорогу>.
О. ГЕНРИ
<Дороги, которые мы выбираем>
Большинство действующих лиц
романа вымышлены, а те, чьи прототипы
существуют в реальности,
никогда не совершали ничего
из приписанного им автором.
Александр Бушков
Часть первая
ВЕСЬ МИР — ТЕАТР
Глава первая
Веселуха, господа, веселуха!
Часов, конечно, не было ни у кого, но человек и не к таким неудобствам приспосабливался, причем в хорошем темпе, — и за неделю они уже начали кое-что соображать. Когда солнце (по определению Синего, <балдоха>) оказывалось аккурат над вершиной возвышавшейся за озером сопки, над кучкой высоченных кедров, этаким рыцарским плюмажем украшавших лысоватую макушку, — тут-то и наступало время законного обеда, поскольку орднунг есть орднунг, это общеизвестно.
Конечно, они уже заранее поглядывали за озеро, на кедры и солнце, — но прошло довольно много времени, прежде чем рыжий Ганс появился на кромке огромного, но неглубокого котлована. Расставил пошире ноги в начищенных сапогах, картинно держась за висевший на груди шмайсер, долго взирал на копошившихся в котловане землекопов — тянул время, сука рыжая, использовал на всю катушку свой крохотный ломоток властишки.
Притворялся, будто не замечает, как на него зыркают украдкой. Лагерная кличка у него была Чубайс — за рыжину и вредность. Ганс на нее крепко обижался, но что ты тут поделаешь?
Эсэсовец постоял еще немного, старательно изображая, что в приступе тяги к высокой эстетике любуется пейзажем, потом заорал во всю глотку:
— Обед, кацетники! Жрать!
И предусмотрительно отступил подальше от того места, где по пологому откосу обычно и выходили из котлована, чутко напружинился. Рядом появился Вилли с овчаркой на поводке. Это Рудольф откровенно сачковал, не хуже кацетников, а Ганс с Вилли к службе относились со всем рвением, подловить их нечего было и пытаться: <Полосатики> живенько потянулись к откосу, напутствуемые бравыми воплями Ганса:
— Лопаты не бросать, мать вашу! Сколько долблю? В землю втыкайте, аккуратненько, друг возле дружки! Кому говорю, жопа лысая?
Швайн! Дома лопату тоже кидаешь где попало? Да не ты жопа лысая, а вон та, которая еще, и пузатая! Швайн!
— Ферфлюхтер хунде, пум тойфель! — поддержал его Вилли, демонстрируя тем самым не в пример большую интеллигентность. — Абер шнель!
Овчарка тоже вносила свою лепту, гавкая и дергаясь на прочном плетеном поводке. Намордник у нее был основательный, но лаять не мешал.
— По бригадам разбивайсь, по бригадам! — орал Ганс. — Что вы мне стадом претесь? На митинг вышли, что ли? Вы в лагере или где? Первая бригада, пошла!
Порядок соблюдать, а то без обеда вмиг оставлю! Первая пошла, вторая готовится! Насчет обеда, конечно, было сказано чересчур цветисто — не заслуживала полуденная жратва столь высокого названия.
Вся она, вся до единой пайки, умещалась в пластиковом пакете с яркой картинкой, такие в любом магазине стоили штуку и рвались, стоило туда запихать что-то посолиднее полудюжины бутылок пивка. Паскуда Фриц, удобно рассевшийся на прибитой к двум пенькам толстой доске, конечно же, опять выбрал картинку отнюдь не случайно — на пакете красовалась грудастая блонд
