Быков Василь - Зенитчица
ВАСИЛЬ БЫКОВ
ЗЕНИТЧИЦА
Ночной путь по полям и перелескам без остатка вымотал их силы, под утро
оба они едва не падали с усталости, особенно Нина. Девушка уже не разбирала,
где шла, - лишь бы не потеряться, не отстать от своего спутника комбата
Колесника, который то шевелился впереди во мраке, то совсем исчезал -
пригибался, что ли? Она также останавливалась, пригибалась, стараясь на
закрайке светловатого неба заметить его силуэт и направиться следом. Так было
в поле. Темная безмесячная ночь с рассыпанной пылью Млечного пути в небе
вообще-то скрывала их от немцев, но тут, в прифронтовой полосе, легко было
наткнуться на часового, огневую позицию, на бодрствующих немцев возле кухни
или какого-либо полевого укрытия. Хорошо еще, что в стороне за лесом то и дело
ухали неблизкие орудийные выстрелы, светловатые вспышки от которых на миг
обдавали полевое пространство, перерытое траншеями, истоптанное колесами
тягачей, танковыми гусеницами, и тем давали возможность кое-что увидеть
поблизости.
Под утро они набрели на голый полевой пригорок, изуродованный множеством
глубоких вороно - следами недавней бомбежки. Нина заметила, как в одну из них
впереди, тихо ругнувшись от неожиданности, провалился Колесник, следом ухнула
в воронку сама. Выбравшись из ее пыльной, вонючей глубины, наткнулась на
комбата, в нерешительности стоявшего на краю следующей. Впереди наискось по
небу промчались огненные пунктиры трасс и тотчас донесся рыкающе-скрипучий
звук - это выпустил очередь немецкий "МГ". Издали ему ответил характерный
перестук нашего "максима", очереди которого оказались без трассиров, и их не
было видно в ночи.
- Поняла? - шепотом спросил Колесник, когда она подошла ближе. - Кажись,
добрели.
Он не сказал ничего больше, но и без того она все поняла сразу. Если
добрели, значит - до передовой, до своих, значит, там фронт, там свои; теперь
только бы перейти этот самый опасный рубеж, и они спасены.
Только вот как перейти?
Прежде всего следовало, наверно, очень спешить, чтобы успеть до рассвета.
Но как было торопиться, если впереди, кроме близких своих, еще ближе где-то
затаились немцы? Только где? Чтобы их увидеть, надо, чтоб рассвело, но ведь
тогда и немцы могут обнаружить их. И комбат Колесник застыл на краю воронки -
все вглядывался и вслушивался в тревожно затаенную ночную тишину. Нина
опустилась на землю рядом.
- Надо левее брать, - наконец что-то понял комбат.
Может, и левее, подумала девушка. Как всегда в этой страшной дороге, она
надеялась на него, как надеялась прежде в зенитной батарее, где обслуживала
прожекторный расчет. Комбат у них был царь и бог, он распоряжался всеми -
рядовыми и сержантами, а также двумя лейтенантами - командирами огневых
взводов. К тому же в батарее он был старше всех чином, а также возрастом,
руководил стрельбой во время бомбежек, получал команды от начальства.
Разумеется, все девушки-прожектористки были влюблены в него, хотя рослый,
видный из себя комбат будто бы и не выделял никого своей особой симпатией. Но
Нина Башмакова все же чувствовала особенность его отношения к ней и - ждала.
Ждала даже, когда самая симпатичная из них, Света Горепашкина, открыто
призналась, что влюблена в комбата и он знает о том. Нина надеялась, и ее
надежды в конце концов сбылись. Однажды, когда она дежурила ночью, он пришел,
вроде для проверки поста, присел с ней на бровке и поцеловал ее. Она тогда как
будто помешалась от счастья, когда только было возможно любовалась им вблизи и
издали, следи
