Валентинов Андрей - Овернский Клирик
sf_history Андрей Валентинов Овернский клирик Бывшему крестоносцу, а ныне скромному монаху из знаменитого аббатства Сен-Дени, отцу Гильому де Ту, менее всего хочется заниматься расследованием старинного происшествия, связанного с пропажей рыжей девушки в маленьком городке недалеко от Тулузы. Тем более в это дело оказываются замешаны местные власти, косматые демоны, катары, благородные разбойники и Римская Курия.
К тому же пропавшая девушка вскоре вернулась, правда, не одна, а... целых две. Если ли среди них настоящая?
Действие историко-детективной фантазии Андрея Валентинова происходит во Франции XII века накануне второго крестового похода. Овернский клирик пытается сделать все, чтобы не запылали костры Инквизиции.
ru ru Тимофей Лукашевич Timo ltv@rambler.ru ClearTXT 1.0 EB43F4C3-95E2-41FA-A135-838A22856BD6 1.0 Андрей Валентинов. Овернский клирик Эксмо-Пресс М. 2000 5-04-005668-0 Андрей Валентинов
Овернский клирик
АВЕНТЮРА ПЕРВАЯ.
О ТОМ, ЧЕМ КОНЧИЛАСЬ РЫБНАЯ ЛОВЛЯ В НОТР-ДАМ-ДЕ-ШАН
Крючок не выдержал. Карп — здоровенный, не менее двух фунтов весом — сорвался и, победно блеснув серебристой чешуей, плюхнулся в воду. Пьер охнул и застыл, сжимая в кулаке бесполезную удочку.
В довершение всего рыба, прежде чем бесследно сгинуть в темной воде, на мгновенье выглянула и, как мне показалось, бросила на неудачливого рыбака полный ехидства взгляд. Этого Пьер, и без того сраженный случившимся, уже не выдержал:
— У, дьявол! Ах, чтоб его!.. Кровь Христова, вернусь в Сен-Дени, я этому отцу Иегудиилу ноги вырву! Говорил я ему — железо хреновое, а он…
Отец Иегудиил — наш монастырский кузнец — действительно в последнее время стал портачить, но это обстоятельство никак не оправдывало ни содержания, ни формы сказанного.
— Брат Петр, — негромко позвал я, чувствуя, что Пьер готов отмочить следующий пассаж по поводу карпа, удочки, крючка и отца Иегудиила. — Брат Петр…
Пьер в сердцах швырнул удочку оземь, вобрал побольше воздуха, раскрыл рот, и тут до него наконец начало доходить. Я мельком оглянулся — брат Ансельм стоял с невозмутимым видом, но в глазах его определенно бегали чертики. Впрочем, с первого взгляда и не заметишь — держать себя этот мальчик умеет.
— От-тец Гильом… — запинаясь, начал Пьер. — Я… ну…
— По-латыни, пожалуйста, — все с тем же спокойствием попросил я, чем вверг Пьера в окончательное смущение. Ибо, кроме строжайше запрещенной божбы и поминания нечистого, он умудрился выговорить все это на «ланг д'уи»1 с диким нормандским произношением.
— Я… ну… Рыба…
— Дальше, — подбодрил я, наблюдая, как покрасневший и разом вспотевший Пьер с неимоверным усилием подбирает непослушные латинские слова.
— Я ловить, я ловил… — Пьер вздохнул и потер громадной пятерней свою веснушчатую физиономию.
— Мы ловили, — согласился я.
Я вновь обернулся — брат Ансельм смеялся, но незаметно — одними уголками губ. Уже не в первый раз подумалось о том, где мальчик так научился себя держать. Все-таки ему еле-еле восемнадцать, и то по документам, которые не у одного меня вызывали сомнения.
— Мы ловили, — обреченно повторил Пьер. — Отец Иегудиил — в аббатстве святого Дионисия кузнец есть. Он плохой кузнец есть. Он сделать… сделал плохой…
Похоже, слово «крючок» забылось, и Пьер мучительно подыскивал подходящий эквивалент.
— Он сделал плохое орудие… Орудие удить… Отец Гильом!
— Так…
Я отложил в сторону удочку и смерил Пьера выразительным взглядом. Детина сжался и заморгал.
— Брат Петр плохая память иметь, — вздохнул я. — Брат Петр забыть, как мы договарив
