Варшавский Илья - Гомункулус
Илья Варшавский
Гомункулус
Я проснулся от звонка телефона. На светящемся циферблате будильника
часовая стрелка перешла за два часа. Не понимая, кто может звонить так
поздно, я снял трубку.
- Наконец-то вы проснулись! - услышал я взволнованный голос Смирнова. -
Прошу вас немедленно ко мне приехать!
- Что случилось?
- Произошло несчастье. Сбежал Гомункулус. Он обуреваем жаждой
разрушения, и я боюсь даже подумать о том, что он способен натворить в
таком состоянии.
- Ведь я вам говорил... - начал я, но в трубке послышались короткие
гудки.
Медлить было нельзя.
Гомункулус! Я дал ему это имя, когда у Смирнова только зародилась идея
создания мыслящего автомата, обладающего свободой воли. Он собирался
применить изобретенные им пороговые молекулярные элементы для
моделирования человеческого мозга.
Уже тогда бессмысленность этой затеи вызвала у меня резкий протест. Я
просто не понимал, зачем это нужно. Мне всегда казалось, что задачи
кибернетики должны ограничиваться синтезом автоматов, облегчающих
человеческий труд. Я не сомневался в неограниченности возможностей
моделирования живой природы, но попытки создания электронном модели
человека представлялись мне просто отвратительными. Откровенно говоря,
меня пугала неизбежность конфликта между человеком и созданным им
механическим подобием самого себя, подобием, лишенным каких бы то ни было
человеческих черт, со свободой воли, определяемой не чувствами, а
абстрактными, сухими законами математической логики. Я был уверен, что чем
совершеннее будет такой автомат, тем бесчеловечнее он поведет себя в
выборе средств для достижения поставленной им цели.
Все это я откровенно высказал тогда Смирнову.
- Вы такой же ханжа, - ответил он, - как те, кто пытается объявить, что
выращивание человеческих зародышей в колбе противоречит элементарным
нормам морали. Ученый не может позволить себе роскошь быть сентиментальным
в таких вопросах.
- Когда выращивают человеческого эмбриона в колбе, - возразил я, - для
того, чтобы использовать его ткани при операциях, требующих пересадки, то
это делается в гуманных целях и морально оправдано. Но представьте себе,
что кому-нибудь пришло в голову, из любопытства, вырастить в колбе живого
человека. Такие попытки создания нового Гомункулуса, по-моему, столь же
омерзительны, как и мысль о выведении гибрида человека с обезьяной.
- Гомункулус! - захохотал он. - Это то, чего мне не хватало! Пожалуй, я
назову робота Гомункулусом.
Смирнов ожидал меня на лестнице.
- Полюбуйтесь! - сказал он, открывая дверь в квартиру.
То, что я увидел, прежде всего поразило меня своей бессмысленностью.
Прямо у входа, на полу, лежали изуродованные останки телевизора. Было
похоже на то, что кто-то с извращенным сладострастием рвал его на куски.
Я почувствовал специфический запах газа и прошел в ванную. Газовой
колонки попросту не существовало. Искореженные куски арматуры валялись в
коридоре.
Закрыв краны, я направился в кабинет Смирнова. Здесь меньше
чувствовалось проявление инстинкта разрушения, но книги на полке и бумаги
на столе валялись в хаотическом беспорядке.
- Скажите, как это произошло? - спросил я, усаживаясь на диван.
- Я почти ничего не могу сообщить вам, - сказал он, пытаясь привести в
порядок бумаги. - Вы знаете, что год тому назад я взял Гомункулуса из
лаборатории к себе домой, чтобы иметь возможность уделять ему больше
внимания. Недели две тому назад он захандрил. Его вдруг начало
интересовать все, что связано со смертью; Он часто ра
