Варшавский Илья - Решайся, Пилот !
Илья ВАРШАВСКИЙ
РЕШАЙСЯ, ПИЛОТ!
Марсианка шла, чуть покачивая бедрами, откинув назад маленькую
круглую голову. Огромные черные глаза слегка прищурены, матовое лицо
цвета слоновой кости, золотистые губы открыты в улыбке, на левом виске
- зеленый треугольник - знак касты Хранителей Тайны.
Климов вздрогнул.
Он все еще не мог привыкнуть к загадочной красоте дочерей Марса.
- Простите, не скажете ли вы мне, где я должна зарегистрировать
свой билет?
Она говорила певучим голосом на космическом жаргоне, проглатывая
окончания слов.
- Налево, пассажирский зал, окно номер три.
- Спасибо! - Марсианка тряхнула серебряными кудрями и, бросив
через плечо внимательный взгляд на Климова, пошла к двери. Палантин из
бесценных шкурок небрежно волочился по полу.
"Дрянь! - с неожиданной злобой подумал Климов. - Искательница
приключений! Навязали себе на шею планетку с угасающей культурой.
Страшно подумать, сколько мы туда вбухали, а что толку! Разве что наши
девчонки стали красить губы золотой краской. Туристочка!"
Он отвратительно чувствовал себя. От сердца к горлу поднимался
тяжелый, горький комок, ломило затылок, болели все суставы.
"Не хватало только, чтобы я свалился".
Он проглядел расписание грузовых рейсов и направился в
пассажирский зал.
В углу, под светящейся схемой космических трасс, группа молодых
парней играла в бойк - игру, завезенную космонавтами с Марса. При
каждом броске костей они поднимали крик, как на футбольном матче.
"Технические эксперты, все туда же", - подумал Климов.
Он толкнул дверь и зашел в бар.
Там еще было мало народу. Чета американцев, судя по экзотическим
костюмам со множеством застежек и ботинкам на толстенной подошве -
туристы, пила коктейли, да неопределенного вида субъект просматривал
журналы.
Ружена - в белом халате с засученными рукавами - колдовала над
микшером.
- Здравствуй, Витя! - сказала она, вытаскивая пробку из бутылки с
яркой этикеткой. - Ты сегодня неважно выглядишь. Хочешь коньяку?
Климов зажмурил глаза и проглотил слюну.
Рюмка коньяку - вот, пожалуй, то, что ему сейчас нужно.
- Нельзя, - сказал он, садясь на табурет, я ведь в резерве. Дай,
пожалуйста, кофе, и не очень крепкий.
- Ничего нового?
- Нет. Что может быть нового... в моем положении?
Он взял протянутую чашку и поставил перед собой, расплескав
половину на стойку.
Ружена подвинула ему сахар.
- Нельзя так, милый. Ты же совсем болен. Пора все это бросать.
Нельзя обманывать самого себя. Космос выжимает человека до предела. Я
знала людей, которые уже к тридцати пяти годам никуда не годились, а
ведь тебе...
- Да, от этого никуда не спрячешься.
Американец поднял голову и щелкнул языком. В дверях стояла
марсианка.
- Бутылку муската, крымского, - бросила она, направляясь к столику
у окна.
- Ну, я пошел, - сказал Климов, - мне еще нужно в диспетчерскую.
- Я сменяюсь в двенадцать. Заходи за мной, проводишь домой. Может
быть, останешься, - добавила она тихо, - навсегда?
- Зайду, - сказал Климов, - если освобожусь.
"Если освобожусь, - подумал он. - Что за чушь! От чего тебе
освобождаться, пилот второго резерва? Ты сегодня будешь свободен, как
и вчера и как месяц назад, как свободен уже три года. Никто тебя
никуда и никогда не пошлет. Тебя терпят здесь только из сострадания,
потому что знают, что ты не можешь не приходить сюда каждый день,
чтобы поймать свой единственный шанс. Приходишь в надежде на чудо, но
чудеса бывают только в сказках".
У дверей он столкнулся с толстым низеньким человечком в унифор
